Цитадель один

— Каким предстал перед нами мир, который мы начали менять? Установление «демократии» с помощью бомбардировок и террора против своего народа. Люди, относящиеся с презрением к культуре и обычаям тех краев, в которые они приехали. Все увеличивающийся разрыв между богатыми и бедными. Помойки, полные продуктов с одной стороны — и люди, умирающие от голода — с другой. Терпеть это было нельзя — и мы не стали терпеть. Жуки плохо понимали нас. Они и сейчас плохо нас понимают, но они дали нам все, что могли. А нам была нужна только сила. Полмиллиона солдат — этого вполне хватило для победы. И что бы ни делали те, кто создали Сопротивление и воюют против нас — Земля уже никогда не будет прежней.

— Но почему нельзя было выступить открыто? — растерянно спросил я. — Разве было нельзя объяснить людям все это?

Безымянный усмехнулся.

— Это начали объяснять еще Фурье и Сен-Симон. Уж если их особо-то не слушали, кто бы стал слушать нас, даже если мы и в хороших отношениях с инопланетянами? Сам подумай, отдали бы земные правители свою власть? Они же судят обо всех по себе, они начали бы доискиваться до скрытых мотивов и выгод в наших поступках. Да и как это могло произойти на практике? Посланник жуков вы ходит на трибуну ООН и говорит: «господа, не соизволите ли уйти отсюда, так как править должны вот эти вот хорошие люди»… Бред какой-то! Когда власть сращивается с бизнесом, отобрать ее можно только силой.

— Да силой… Сколько человек погибло во время этого «отнимания»? Это что, были только представители власти, сращенной с бизнесом?

— Чтобы было понятней, приведу одну аналогию. Представь себе горящий многоэтажный дом. Горят верхние этажи, тянет дымком. И вот ты, с пожарным шлангом в руках, подбегаешь к дому, а на первом этаже тебя встречает человек с ружьем в руках. Ты ему говоришь о пожаре, показываешь шланг, а он тебе говорит, что не позволит, потому что он только что сделал ремонт, а ты все зальешь водой и все испортишь. Да еще, вдобавок, созывает всех своих домочадцев, и те выскакивают вооруженные кто чем. И что делать? Уговаривать, пока не станет поздно? Да, я их понимаю. А вот простить — не могу.

— А как же «понять все — простить все»?

Он фыркнул.

— Ну да, кто-то был убежден, что глубоко проникнув в мотивы человека, ты невольно отождествишь себя с ним, а значит все ему простишь. Только закавыка то в том, что некоторые и себя простить не могут, не то, что других. Я, например, очень хорошо понимаю Муссолини с Гитлером. Но простить — увольте!

Я попытался вернуть разговор в прежнее русло.

— Но из-за подобного подхода вы получили Сопротивление! Это тысячи людей, с оружием выступающих против вас!

— Тысячи людей… Да не тысячи — десятки тысяч. Мы ничего не хотим делать, только терпим. Ты думаешь, справиться с Сопротивлением сложно? Вовсе нет. Обычные тоталитарные методы вполне могут изменить ситуацию. Выбросить десант из десяти тысяч жуков на город, выгнать всех жителей на улицы, пройтись с портативным детектором лжи, всех подозрительных задержать, допросить получше… Два-три дня — и все, город полностью зачищен. На самом-то деле Сопротивление — это наш будущий кадровый резерв. Пока число пришедших к нам ничтожно, но оно увеличивается. Со временем Сопротивление исчезнет совсем.

— А сколько человек погибнет к тому времени?

— Это та плата, которую человечество платит за века манипулирования, за добровольный отказ от идеи власти народа.

Я решительно помотал головой.

— Вот этого-то я понять не могу. А с демократией как быть?

Безымянный расхохотался.

— Неужели ты, действительно, считаешь, что власть народа и демократия — одно и то же?

— Но демократия переводится…

Безымянный не дал мне закончить.

— Слово «кварк» с немецкого языка переводится как «творог». Ты будешь утверждать, что протоны и нейтроны состоят из творога?

Он остановился, явно ожидая моего риторического «нет», но такого удовольствия я ему не доставил. Не дождавшись, он продолжил: