Цитадель "Вихрь"

— Всем, кто не подошел к Грани, вернуться на базу! Повторяю: всем, не достигшим Грани, срочно вернуться на базу! — в беспроводном наушнике слышится приглушенный и сдавленный помехами голос Скалы. Вот уж кто из девчонок никогда не ударится в панику и всех построит по местам. Согласно отчету, приходящему в мессенджер на связном браслете, три отряда из пяти повернули обратно. Второй тоже попал в полукольцо и отстреливается дальше по западной траектории.

Образовавшийся проем уже не искрит так сильно, но всем ясно: десантники, очевидно присланные из Системы, на этот раз Грань не перейдут. Не осмелятся, не преодолеют. Не догадаются, что в их-то экипировке такой свободный разлом будет достаточно безопасным. Но град пуль снова прошивает звонкий морозный воздух.

— На землю! Всем на землю!

Ветер командует и боковым зрением замечает, как по очереди падают Скала, Фауст, Прометей. Падают так естественно и не наигранно, как будто по-настоящему… Старший наставник отчаянно прогоняет эту мысль и навязчивую картинку. Кое-где на снегу виднеются темные пятна: комья земли? Или кровь?

За ярким сиянием разлома никто не замечает, как один из десантников, скорее всего, командир ближнего отряда, все-таки прорывается сквозь сверкающую и наэлектризованную завесу. Комбинезон, каска и щитки дымятся, но он бросается врукопашную с единственным соперником, который не успел по команде упасть и изобразить мертвого. Невысокая хрупкая фигурка в защитном гермокостюме держится хорошо, но ей явно не хватает роста, веса, ловкости. Ветер в три шага оказывается рядом. Оттолкнув ее, принимает удар на себя, отводит его в сторону. В короткой схватке выбивает оружие из рук десантника, но сквозь шум и грохот не слышит крик сзади. Короткий удар резко прошивает насквозь левую руку, рукав наполняется чем-то горячим и липким. Сапоги вязнут в снегу, а тот вдруг медленно уходит прочь из-под ног.

Уже лежа на холодной земле, Ветер успевает дернуть пистолет из кобуры и выстрелить снизу три раза, прежде чем затвор глухо щелкает, оповещая об опустевшем магазине. Мелкие и острые льдинки больно впиваются в щеку, перед глазами плывут цветные круги, намокшая одежда быстро тяжелеет на морозе. Кое-как перевернувшись на бок, он поджимает раненую руку под себя, чтобы остановить кровь. Холод и боль медленно отступают, оставляя место тяжелой и давящей пустоте. Мир качается и меркнет.

Но сейчас нельзя, ни в коем случае! Мысленно отхлестав себя по щекам, Ветер кое-как поднимается, тут же валится плечом на ближайшее дерево и с трудом удерживает равновесие.

— Эй! Ураган! Живой, нет? — где-то совсем рядом слышится встревоженный голос напарника. У Фауста превосходная маскировка: его черные кудри, черный костюм и отсутствие фонаря обеспечивают ему почти полное слияние с ночным лесом. Удивительно, но Грань искрит по-прежнему, а десантный отряд исчез, точно сквозь землю провалился.

— Где они? — вместо ответа — риторический вопрос. Не могли же они так быстро исчезнуть, в самом деле.

— Да черт их знает. Ушли, опять залягут. Они-то думали, мы уже все покойники, а ты их командира пристрелил. Сам-то как?

Незаметно Ветер ощупывает свой левый рукав, и хотя герметичный комбинезон практически полностью блокирует все ощущения, рука отзывается болью на каждое движение. Он сжимает зубы:

— Ничего. Нормально. Как она?..

— Жива, не беспокойся. Круто ты ее прикрыл, мы не видели, чтоб ты так бегал, — Фауст несколько натянуто смеется. — Дмитрию Петровичу того… досталось. Он не получил твоей команды ложиться, не успел переключить рацию с режима говорения на режим слушания.

Было холодно — стало жарко. Кодовые имена забыты, звания, ступени — забыто все, кроме понимания, что нужно спасти, защитить других. Любой ценой, пусть даже ценой собственной жизни. А Системе сейчас наверняка не до отслеживания каких-то единичных биографий…

Взъерошив взмокшие волосы и прижав ладонь к горячему лбу, Ветер тревожно оглядывается:

— Где он?

— Девчонки с ним. Тяжело. Надо бы возвращаться. Вот тебе и с новым две тысячи сто двадцать вторым…

Фауст поправляет насквозь вымокшую и перепачканную штормовку, но вдруг на плечо ложится тяжелая ладонь Ветра:

— Стой, погоди. Смотри…

Лучше бы не смотрел. По обе стороны от пылающего золотом разлома Грань медленно рушится, растворяясь в звенящем ночном безмолвии.

Мысль 18