Цицерон

Цицерон знал все. Но у него по-прежнему не было в руках никаких улик. Заговорщики происходили из почтенных семей. Их отцы и деды были прославленными римскими вельможами. В сенате у них были друзья и родственники. Все они с негодованием обрушатся на произвол консула, вздумай он их арестовать. А между тем медлить было нельзя. Ноябрь кончался. День праздника неумолимо приближался. Скоро на улицах Рима польется кровь и смешается с приготовленными радушными хозяевами дорогими винами. И тут случилось роковое событие, которое и решило весь исход дела.

Аллоброги

В то время как Рим готовился к празднику, а катилинарии — к поджогу, в столицу явилось посольство от галльского племени аллоброгов. Они приехали жаловаться на какие-то свои обиды. Но просьбы их не уважили, и варвары пришли в ярость. Несколько лет назад галлы тоже приезжали в Рим и тоже на что-то сердились. По словам Цицерона, эти огромные люди гордо расхаживали по всему Форуму в военных плащах и кожаных штанах, наводя на прохожих ужас угрожающими жестами и дикими криками — голос у них был зычный, как военная труба (Font., 29, 33). Нечто подобное происходило и теперь. Не заметить таких просителей было трудно. Едва взор Лентула упал на этих могучих великанов, которые, потрясая кулаками, желали Риму провалиться в преисподнюю, как у него родилась новая идея. Что если пригласить в заговор галлов? Они многолюдны и с детства привыкли владеть оружием. К тому же они издавна ненавидят римлян. Какую неоценимую помощь могут оказать они Каталине! Лентул немедленно позвал вольноотпущенника Умбрена, показал на галлов, которые неистовствовали на площади, и шепотом отдал какой-то приказ.

Умбрен подошел к галлам, заговорил с ними, выслушал их сбивчивый и гневный рассказ, стал громко возмущаться чудовищной несправедливостью и в заключение пригласил их в один дом. Там они познакомились с заговорщиками. Наконец их повели к самому Лентулу и тот открыл им все. Их ждет свобода, богатство, они сбросят ненавистное иго Рима, пусть только помогут заговорщикам. Буйная ярость варваров сменилась таким же бурным восторгом. Они разразились ликующими криками. Было решено, что аллоброги поднимут восстание в Галлии и пошлют конницу на помощь революционерам. Договорившись обо всем, они распрощались, и варвары побрели домой.

И тут ими вдруг овладели тяжкие сомнения. Стоит ли менять верное на неверное? Власть Рима им давно известна, а вот что несет предложение Лентула? Долго стояли они, спорили, кричали и рассуждали, бурно жестикулируя. «Наконец победило счастье Республики» (Sail. Cat., 41). Аллоброги решили, что надо вернуться и посоветоваться со своим патроном Фабием Сангой.

Каждая зависимая страна, каждое племя имело в Риме своего патрона. Обычай повелевал, чтобы первым патроном становился сам завоеватель, а потом его обязанности передавались по наследству сыновьям, внукам, потомкам. Римляне считали, что тот, кто покорил Республике новый народ, должен позаботиться, чтобы жилось этому народу под римской властью сносно. А потому весь род его должен был опекать новых подданных Рима. Патрон был в курсе всех дел своих подопечных. Они рассказывали ему обо всем, жаловались на свои обиды, а он защищал их, вел их дела в суде, помогал найти адвоката и давал советы. Можно себе представить, что почувствовал Санга, когда к нему ворвались его буйные подопечные и, перебивая друг друга, принялись рассказывать о своих приключениях! Нужно сказать, что в глазах римлян тайные переговоры с аллоброгами были самым ужасным преступлением, хуже даже поджога. Дело в том, что кроме карфагенян не было у римлян более страшного врага, чем галлы. Они издревле обитали возле Альп и то и дело, как лавина, обрушивались на цветущие италийские города и деревни. Некогда они взяли Рим и сожгли его. Потом они постоянно разоряли страну. «О жестокости этих разбойничьих племен против италиков существуют рассказы в таком роде: когда они захватывали город, то убивали не только все мужское население с самого молодого возраста, но и маленьких мальчиков, и даже на этом не останавливались, а убивали беременных женщин», — пишет греческий географ Страбон (Strab., IV, 6, 8). И вот этих-то варваров катилинарии призывают на Рим!

Санга бросился к консулу. К его величайшему изумлению консул совсем не был удивлен, выслушав его взволнованный рассказ. Он уже во всех подробностях знал о тайных переговорах с аллоброгами. Но слова Санги привели его в восторг. Исполнилось его заветное желание. «Я понял, что получил счастливую возможность совершить самое сложное, то, о чем я все время горячо молил бессмертных богов, — сделать заговор совершенно очевидным не только для самого себя, но и для сената и народа» (Cat., III, 4). Итак, консул говорит Санге, что его подопечные должны притворяться по-прежнему самыми горячими сторонниками заговорщиков. Сейчас они должны немедленно отправиться назад к Лентулу и сказать ему в точности то, что велит Цицерон. От этого зависит жизнь Рима.