Цицианов

Под усиленным конвоем царицу и ее окружение повезли через Дарьяльское ущелье. Два гренадерских батальона и сотня терских казаков оказались не лишними — на всем протяжении пути отряду пришлось отбивать налеты горцев, которым царица Мария, по ее собственному признанию, заплатила за свое освобождение[329]. В рескрипте от 15 мая 1803 года Александр I сообщил, что «царица Мария и дочь ее, на жизнь Тифлисского полицмейстера посягнувшие, препровождены будут из Воронежа в один из монастырей южных губерний, где, имея приличное содержание, могут они покаянием церковным и укоризною совести наказаны быть за их преступление. Что касается до царевичей, сыновей ее, они останутся в Москве, где по удобности жилищ в праздных дворцах и по дешевизне содержания как они, так и все другие члены царского дома с пристойностью и выгодами водворены быть могут»[330]. Царица Мария провела семь лет в Воронеже, в Белогородском женском монастыре, затем ей разрешили переехать в Москву, где она умерла в 1850 году восьмидесяти лет от роду. К тому времени в возможность восстановления независимой Грузии уже мало кто верил, и правительство не возражало против погребения покойной царицы на родине, не опасаясь того, что похороны станут демонстрацией сторонников независимости[331].

Отъезд большей части царской фамилии в Россию в 1803 году вызвал недовольство среди грузинских дворян. Царица Дарья, которую оставили временно в Тифлисе из-за болезни, перебралась под предлогом спасения от чумы в селение Мухран, где развернула «подрывную деятельность». Она распускала слухи, будоражившие народ (будто бы персидский шах послал к Тифлису огромное войско, царевичи Иулон и Парнаоз стоят на границе с многочисленными ратями, сильный отряд лезгин готов ее освободить и т. д.). Командиру Нарвского драгунского полка, расквартированного неподалеку от Мухрана, было поручено «присматривать» за беспокойной дамой. Вскоре были получены сведения, что она состоит в переписке с мятежными царевичами Иулоном и Парнаозом, что князья устраивают «съезды», на которых звучат неблагонамеренные речи. Когда Цицианов убедился, что никакие уговоры на Дарью не действуют, он приказал генерал-майору князю Орбелианову отправить ее в Россию, соблюдая все предосторожности, «…дабы не подвергнуть себя какому-нибудь несчастью, подобного тому, какое случилось с покойным Лазаревым»[332]. Предосторожности действительно были не лишними. В Мухране находилось много родственников и слуг царицы — было кому оказать сопротивление. Однако две роты егерей, окруживших резиденцию Дарьи 25 октября 1803 года, сразу сняли вопрос о каком-либо ослушании. Шесть унтеров под командой капитана убедились, что царица и ее окружение безоружны, после чего в ее покои явились офицеры с переводчиком и объявили ей «волю императора Александра I». Не мешкая под усиленным конвоем царицу отправили в Москву через Моздок, не считаясь с затратами на многочисленную свиту и капризы путешественницы поневоле. Избавление от этого «очага напряженности» обошлось казне недешево — в 10 тысяч рублей (напомним, что все таможенные сборы Грузии составляли тогда 45 тысяч рублей в год). Следует согласиться с мнением историка А.П. Берже о том, что удаление из Грузии всей царской фамилии было необходимо: «Из многочисленной семьи царевичей и их родственников не нашлось ни одного, кто бы стал за интересы народа; ни одного, кто показал бы что-нибудь кроме гнусного, мелкого своекорыстия и полного пренебрежения к бедствиям народа, пользуясь легкомыслием и невежеством которого каждый из высших лиц вербовал себе шайку почитателей и пособников для грабежа несчастного грузинского крестьянства»[333].