Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

То, что борьба континентальной буржуазии (прежде всего французской) со своими абсолютными монархиями являлась для Англии сугубо внешними, а не внутренними процессами, позволяло ей наблюдать за этой борьбой со стороны и использовать её в своих интересах (например, непосредственно организуя Великую Французскую революцию). В частности, британская элита быстро оценила выдающийся потенциал выкованной в этой борьбе либеральной идеологии и научилась использовать её как эффективное оружие против противостоящих ей континентальных монархий, в том числе через развитие капитализма, естественным образом боровшегося против разнообразных феодальных оков[170].

Либерализм стал оружием Британской империи не только в силу успешной приватизации ею идеи человеческой свободы и, соответственно, принципов и идеалов освобождения, но и потому, что Британская империя (как затем США) успешно провозгласила себя его моделью, образцом и единственным подлинным источником. Соответственно, заимствование английских институтов в силу культурного влияния и исторического авторитета Англии (обеспеченного в первую очередь ее же учеными и деньгами) стало восприниматься как основное содержание развития, а сама оценка тех или иных обществ – определяться тем, насколько успешно они заимствуют (или имитируют) провозглашенные универсальными институты, принципы, подходы и ценности Англии.

«Ясно, что объективно это работало на ослабление стран – реципиентов либерализма, на подрыв их социально-экономического строя, на создание… проблем, которые неорганичны для нормального развития этих обществ, а потому не могут быть решены адекватным образом (результат – распад, революция или диктатура, ещё менее либеральная, чем предшествующая власть); наконец, на усиление зависимости от англосаксонского ядра в экономике, политике, идеологии…» [95].

Идея свободы, которую воплощал либерализм на первоначальном (самое позднее до 10-х годов XX века) этапе его становления и функционирования именно как великой идеологии, была превращена оседлавшей его Британской империей (вместе с её квинтэссенцией – лондонским Сити) в крайне эффективное оружие против континентальных империй.

Изучение и развитие всех и всяческих народов и народностей (прежде всего Европы), старательное пробуждение их самосознания, настойчивое провоцирование их на борьбу сначала за автономию, а затем и за отделение, отождествление сепаратизма со свободой и его всяческая пропаганда являлось борьбой отнюдь не за свободу народов (с которой большинство из этих народов, не имея собственного образованного и, главное, ответственного слоя, попросту не знало, что делать и, соответственно, заведомо не могло справиться и которая откровенно нелепо выглядела со стороны представителей крупнейшей колониальной империи), а против объединяющих эти народы империй, противостоящих Британской[171].

С государственной точки зрения эта борьба должна была раздробить наиболее значимых противников Британской империи, лишить их собственных ресурсов и отдать, наконец, континентальную Европу под власть Англии, осуществляемую прежде всего через непубличный контроль за местными элитами и финансовыми системами.

С точки же зрения финансового спекулятивного капитала лондонского Сити данная борьба должна была коренным образом переформатировать континентальную Европу из совокупности больших государств имперского типа, каждое из которых объединяло многие народы и народности, в совокупность государств как можно более малых, объединяющих каждое лишь один народ.

Благодаря этому каждое из таких государств в силу скудости своих ресурсов (в том числе волевых, интеллектуальных и культурных) легко поддавалось бы управлению со стороны внешних для него финансовых спекулянтов и, более того, само стремилось бы под власть именно английских финансовых спекулянтов как наиболее сильных и потому обеспечивающих наиболее надежную защиту от соседей и наибольший комфорт элитам этого государства.

9.4. Либерализм: оружие финансовых спекулянтов против производительного капитала