Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

В силу важной роли науки в общественном управлении он был весьма быстро воспринят, использован и всесторонне развит государством (с одной стороны, испытывавшим перенапряжение из-за чрезмерных масштабов и сложности империи, а с другой – ощущавшим, пусть даже и без полноценного осознания, объективную необходимость дать больше свободы личности для развития новых технологий и в условиях общего усложнения общества).

В силу мощи самого передового в то время финансового капитала этот импульс практически сразу же был использован и им, – в частности, для усмирения борьбы социальных низов за свои права и постановки энергии этой борьбы на службу капитала и Империи.

Трансатлантический телеграф уверенно заработал (после неудачных попыток 1856–1858 и 1864–1865 годов) с 1866 года; в 1870 году была установлена прямая телеграфная связь Лондон-Бомбей, – а в Оксфорде создали кафедру изящных искусств, преподавать на которой стал Джон Раскин. Он говорил о нравственной обязанности распространения «великолепной традиции общества образованного, ценящего красоту, главенство закона, свободу, достоинство и самодисциплину» на «все низшие классы в Англии… и на неанглийские массы во всём мире». Речь шла о цивилизационной экспансии, о культурном империализме: об укреплении владычества Англии распространением её ценностей и превращения их в мировую доминанту. (Стоит отметить, немного забегая вперед, что эта стратегическая цель была достигнута уже американцами – после разрушения Советского Союза, в краткий период «конца истории» – полного торжества либеральной идеологии с 1991 года до её вырождения в американский экспансионизм в 2001 году вторжением в Афганистан и реализацией политики «экспорта хаоса» ради поддержания долларовой финансовой пирамиды и удержания таким образом мира от срыва в Глобальную депрессию [19].)

Сложившийся вокруг Раскина круг студентов-энтузиастов превратился в политическое сообщество «Круглый стол» или, иначе, «Детский сад» лорда Милнера. Умерший бездетным в 1902 году в возрасте 48 лет его ключевой член Сесил Родс[95] завещал обществу всё своё гигантское состояние, назначив распорядителями его членов «Альфреда Милнера и лорда Розбери, зятя своего главного делового партнера – лорда Натана… Ротшильда. Позднее, в первые 20 лет XX столетия, лорд Милнер стал одним из самых влиятельных политических деятелей в Англии и, соответственно, в мире (он руководил имперской и внешней политикой Британии.)» [4], став наиболее значимым идеологом и одной из главных движущих сил британского империализма.

«Круглый стол» последовательно развивал идеи не только самооправдания, но и преобразования британского империализма и прорабатывал планы глубокой трансформации Британской империи, которую его члены воспринимали в качестве образца устройства общественной и индивидуальной человеческой жизни[96], ставившего, в том числе на основе идей фабианского социализма[97], неумолимо растущее по мере развития промышленности самосознание английского пролетариата на службу империи.

Фабианство решительно отрицало эффективность классовой борьбы, опираясь на объективную заинтересованность пролетариата метрополии в укреплении империи (усиленную протекционистским для метрополии блокированием развития промышленности – и, соответственно, местного пролетариата, – в колониях).

Социализм сводился фабианством практически исключительно к увеличению доли рабочего класса и в целом социальных низов метрополии в доходах от эксплуатации колоний при повышении эффективности общественного производства за счет его лучшей организации (в виде в конечном итоге общественной собственности, но утверждаемой мирно и в интересах «классовой гармонии», то есть в первую очередь в интересах господствующего класса; при этом всеобъемлющим собственником должно было стать «общество» исключительно метрополии, но ни в коем случае не по-прежнему изуверски эксплуатируемого туземного населения колоний).

Как это свойственно всем империалистам, фабианцы ни в малейшей степени не являлись демократами: они глубоко «верили… в элитарность власти, а по отношению к казавшимся им неуклюжими… демократическим процедурам проявляли полную нетерпимость; в их представлении управление… должно было оставаться в руках высшей касты, сочетающей в себе просвещенное чувство долга с умением эффективно управлять державой» [4].