Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

Этих людей можно организовать, поставив каждую деталь на свое место, и получится серьезная сила. Но каждый человек в отдельности никакой силы не представляет. И сами эти люди не способны к организации, собственно процесс их организации — это процесс их принуждения со стороны. И этот же процесс есть создание из людей-деталей единой машины. И если люди-детали в машину организованы — эта машина сильнее любых групп универсальных людей. А если не организована — универсальные люди меньшим числом бьют большее число людей-деталей. Без организации одни люди-детали просто смотрят, как таких же людей-деталей бьют.

Восставать могут люди. Люди-детали восставать не могут. Потому что восстание — действие, требующее общего взаимодействия, общего понимания, и соответственно общего интеллекта. Восставать могут сословия, нации, классы. Масса восставать не может. Потому что восстание — действие, требующее иерархии, а массы отвергают иерархию. Но массы могут присоединиться к восстанию людей, и участвовать в восстаниях, поэтому может казаться, что массы могут восставать.

Получается так, что история делает круг: она начинает со множества относительно талантливых универсальных людей, потом проходит период специалистов, а заканчивает массой людей для примитивных операций. Последние универсальны, только уровень у них на порядок ниже, чем в начале.

Все люди-детали имеют смысл только до тех пор, пока в их системе кто-то думает об общем и определяет это общее. Общее, бывает, определяют ошибочно. Но если общее не определять, оно автоматически определяется ошибочно. Общее исчезает, и люди-детали рассыпаются. И становятся людьми-ненужными-деталями. Далее утилизируются.

Большинство людей действительно не нужны. Ни экономике, ни политике, ни себе самим. У Бодрияра есть идея, что города будут превращены в склады-свалки ненужных людей-деталей.

Адаптация в цивилизации

Особь должна быть адаптированной к среде. В цивилизации человек адаптируется не к чему-то здоровому или положительному, а к накопленным в виде инерции структур уродствам этой цивилизации; и тот, кто лучше адаптируется, считается успешным и социально адаптированным.

Например, в магазин требуется продавец. Такой продавец находится. Но в нагрузку к этому продавцу выдается человек. Человек — это обременение продавца. И этот человек — это проблема. Это проблема и для нанимателя продавца, и для человека, который в продавце. Поэтому задача магазина — максимально нейтрализовать, снизить значение человека в продавце. Чтобы обременял продавца как можно меньше.

Человек — он сложный, многомерный. Потеря сложности ведет утрате человеческого. Но сложность — это обременение человека-детали, человека-функции.

Есть машины из железа, которые делаются для совершения рекордов — гоночные. А есть спортсмены, машины из человеческого мяса, которые тоже делаются для совершения рекордов. Машина из человеческого мяса нужна не только в спорте, она нужна везде.

Клоун, потешающий публику в цирке, вынужден тренировать себя как клоуна круглые сутки, не зная отдыха, иначе он не выдержит конкуренции с другими, более усердными клоунами и опустится на ступень ниже, наденет униформу уборщика вместо шутовского колпака с бубенчиками. И поэтому он всегда и всюду — только клоун. Ни на что другое у него уже нет ни времени, ни сил… Точно то же буржуазное общество делает и с банкиром, и с высокооплачиваемым лакеем, и с инженером, и с математиком. Капиталистический способ разделения труда не знает и не терпит исключений. Поэтому профессиональный кретинизм и превращается здесь не только в факт, но и в добродетель, в норму, даже в своеобразный идеал, в принцип образования личности, соответствовать коему старается каждый, чтобы не погрузиться на самое дно общества, не стать простой, неквалифицированной рабочей силой.

© Э. Ильенков «Проблема идеала в философии».