Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

Дискурсы поддерживают рамки всего, поскольку они сами и есть определители рамок. Но чтобы люди понимали рамки, люди должны быть достаточно одинаковыми, как минимум достаточно одинаковыми, чтобы находиться в этих самых рамках. Но люди разные слишком сильно, и рамки дискурсов разрушаются. В церкви служит трансвестит-женщино-сатанисто, но большинство не реагирует, только у кого-то индивидуальная истерика. Всем всё равно, поскольку люди настолько разные, что не могут прийти к общему в достаточных для психоза количествах. А когда такое наблюдается во всех областях — всем все становится все равно везде и во всём, толерантность становится полной и переходит в равнодушие, а равнодушие вызывает состояния пустоты и усталости.

Если судьба людей по жизни не тащит, то они вообще не понимают, как им жить. Если об этом задумываются. что редко. Для жизни нужен УИ, чтобы ее понимать. Не всем — только некоторым, ведущим; но увы, масса не признает ведущих, поскольку не признает иерархий. Люди не поймут, им нужна команда. А среди равных команду дать некому, никто не знает, как жить, и никого нет — кругом одни машины. Машины тем более не знают.

Цивилизации кончают самоубийством.

© Тойнби.

Жизнь в поздней цивилизации построена настолько античеловеческим и машинно-ориентированным образом, что даже простое воспроизводство населения становится невозможным. Структуры заполняют все пространство (и социальное, и интеллектуальное) и свобод не остается. Далее — человейник, еще далее — ад человейника и смерть человейника. Цивилизационная система не может быть реализована без вырождения. Вырождение оказывается неотъемлемой частью цивилизации. Это вырождение встроено, это не дефект, который был допущен. Нельзя как-то цивилизацию улучшить, чтобы его избежать. Чтобы его избежать, цивилизация должна быть иной принципиально. Намного более иной, чем мечтали коммунистические и прочие утописты.

Зачем всё это мировое зло делается? Ответ: низачем. Специалисты — это машины, они не понимают и не поймут, что они делают и что они делают не так, потому что не знают, зачем они это делают. Они просто делают. Сам вопрос смыслов их деятельности находится за рамками их дискурса-разумения.

Поздняя цивилизация пребывает в состоянии инерции, где все инерционные потоки переплетены. В результате попытка решения какой-либо проблемы предпринимается инерционными методами, т. е. тем же образом, каким проблема была получена. Попытка может быть начата реализовываться в любом направлении, но далее она постепенно придет к направлению инерционных потоков.

Шпенглер: стадия культуры сменяется стадией цивилизации. Следствие из Шпенглера: цивилизация есть отрицание культуры. В том числе цивилизация есть уничтожение культуры всеми возможными промышленными и массовыми средствами; потому что отрицание промышленными и массовыми средствами и есть уничтожение.

Страшнее стадии смерти цивилизации только стадия посмертного существования цивилизации — когда внешние силы поддерживают систему, или система слишком велика и какое-то время проваливается «вовнутрь» себя.

К моменту победы цивилизации над культурой побеждают и вообще остаются системы административно-машинные, вроде Рима, Англии и США, в противовес системам культурно-человеческим, вроде Греции, Франции и Европы. Это в явном виде; в виде более-менее смягченном этот процесс происходит и внутри каждой цивилизации, и внутри каждого общества.

Цивилизация в своем конце — почти полная противоположность цивилизации в своем начале. Хотя и начало цивилизации обычно тяжелое, конец — тяжелый и безнадежный. Для простого человека в истории цивилизации есть только маленький светлый участок — сразу после середины пути, «золотая осень».

К пониманию машины

У машины проблем нет, на то она и машина. Проблемы есть у людей, которые прыгают между шестеренками и не могут понять, что вообще происходит. Непонимание машины происходит в том числе из-за несоответствия накопленной информации — в наследии цивилизации 99 % говорится о человеческом, и только 1 % — о машинном. На самом деле в конце пропорция обратная.

Главные вещи, необходимые для понимания, применяется везде и всегда: старого мира наций больше нет; людей ничтожно мало, почти все двуногие превращены в машины.

Слово «масса» предполагает не только бесформенность, оно предполагает еще и множественность, неисчислимость.

Людей в поздней цивилизации — единицы, и они не нужны. А машины — громадны, многомиллионны; бросая им вызов, желательно иметь представление о соотношении размеров.

Немногие осознающие личности могут только смотреть на ряды машинокормушек для машиноскота, тянущиеся в планетарных масштабах. Сделать с этими кормушками ничего нельзя. Сделать что-то можно только с собой, и то это очень сложно.

Жизнь людей в поздней цивилизации — это жизнь между шестеренок машины, в которой водятся хищники.