Цивилизация в переходное время

912 В том и заключается наиболее вопиющее различие между человеком кайзерлинговской породы и швейцарцем. Суждение о других само по себе не является мерилом ценности, оно лишь предоставляет полезные – может быть – сведения. Более того, индивидуум вправе и даже обязан устанавливать и применять собственные мерки. В конечном счете этика – предмет заботы индивидуума, что убедительно доказал Альберт Швейцер. Если уж на то пошло, какова установка аристократа? Принимает ли он во внимание суждения других? С вершины своего положения он может высокомерно взирать на толпу и пренебрегать разноголосицей мнений («Собака лает, а караван идет»). Почему бы наименее аристократическому народу не поступать так же? Или здесь следует применить правило «Quod licet Jovi, non licet bovi»[572]? Но это значит забыть, что слова «подданный» (Untertan) в Швейцарии не существует уже очень давно и что исторически психологическая установка швейцарцев, в том числе на бывших «податных землях», складывалась усилиями тринадцати участников старой конфедерации[573]. Никто не станет спорить с тем, что типично швейцарская позиция игнорировать мнение окружающих имеет любопытное сходство с установкой аристократов. Я восхищаюсь прямолинейными швейцарцами, которые из своих скромных домиков уведомляют мир, что имеют собственное представление о ценностях и что им безразлично чужое мнение. Это тоже своего рода «аристократы», не «au-dessus de la mêlée»[574], как феодальные властители, а – при всей причудливости этого выражения – «au-dessous de la mêlée»[575]. Я не просто играю словами: шумиха всегда возникает там, где сталкиваются противоположности, то есть, неизменно, на полпути между верхом и низом. Наверху благородно, внизу неблагородно. Аристократ, пока остается наверху, стоит вне схватки; неаристократ, пока остается внизу, также в ней не участвует. Верх и низ всегда были братьями, как гласит мудрое изречение «Tabula smaragdina»[576]: «Небо вверху, небо внизу».

913 «Благородный» и «неблагородный» – оценочные суждения, субъективные и произвольные, а потому их лучше вынести за рамки обсуждения. Да и само слово «аристократ» есть оценочное суждение. Давайте лучше поговорим о «человеке духа» и «человеке земли». Дух, как известно, всегда вверху, это сияющее, огненное, воздушное существо, могучий порыв; земля лежит внизу, твердая, темная и холодная. Этот вечный образ выражен в принципах инь и ян классической китайской философии. «Человек духа» воплощает собой принцип ян; его основной характеристикой является установка, обусловленная идеями, которые часто определяют как «идеалистические» или «возвышенные». «Человек земли» воплощает собой принцип инь и характеризуется привязанностью к земле. Инь и ян – смертельные враги, которые нуждаются друг в друге. Человек, чья установка буквально пронизана почвой под ногами, олицетворяет принцип, который знаменует собой аристократическое щегольство, этого вечного противника и вечного партнера духа. Человек Кайзерлинга – аристократ ян, швейцарец же – аристократ инь. Так, по крайней мере, утверждает Кайзерлинг, когда именует швейцарца неблагородным par excellence. Я вполне согласен с этим заявлением, но с оговоркой, что под него также подпадут все те народы и части народов, на которые природа наложила свою могучую печать (речь о шотландцах[577], англичанах и обитателях голландского побережья, а также о норвежцах и всем населении Альп).