Цивилизационные паттерны и исторические процессы

Как отмечалось, попытки изменить направление или ускорить развитие в рамках коммунистических режимов часто связывались с выбором какой-то одной сферы в качестве наиболее перспективной исходной точки для более широких структурных изменений. Но в общем поиск «лекарств» шел постоянно, был более или менее артикулированным ответом на кризисные симптомы и мог вестись реформистским или революционным путем. Это приводит нас к следующему вопросу: означали ли наиболее далекоидущие инициативы такого рода выход за рамки стратегии плановых преобразований и открытие перспективы для менее контролируемых изменений? Что касается революций сверху, имеющиеся факты не дают однозначного ответа. Сталинская «вторая революция»171, которая началась в конце 1920‐х годов и продолжалась целое десятилетие, сформировала советскую модель, но приобрела явно патологические черты, которые не имели пока адекватных объяснений в структурных или стратегических терминах. Попытки представить чистки 1936–1938 годов как результат социальных конфликтов, вышедших из-под контроля, не являются убедительными172. Что же касается маоистской версии, она, возможно, нанесла китайскому коммунизму непоправимый ущерб. После возвращения к власти Дэн Сяопина в конце 1970‐х годов в Китае не произошло полной реставрации советской модели, а экономические реформы, сопровождавшие институционализацию партийного правления, могут рассматриваться сегодня как начало китайского транзита к посткоммунизму. Но остается неясным, была ли эта неспособность к полному восстановлению обусловлена внутренней динамикой китайского режима. Изменившийся глобальный и региональный контекст, безусловно, имел здесь значение; в особенности доступность альтернативных стратегий направляемого государством развития по примеру соседних стран Восточной Азии должна была стимулировать отход от советской модели.

Реформистские усилия с большой долей вероятности могли вывести за рамки существующей модели. Основным примером здесь служат реформы в Чехословакии в 1960‐е годы, кульминацией которых стала Пражская весна 1968-го. Несомненно, это была самая серьезная попытка переопределить коммунистическую парадигму модерности таким образом, чтобы она стала более жизнеспособной внутри страны и более привлекательной на международной арене. Ее можно анализировать под различными углами зрения. Проект, который пытались осуществить реформаторы вплоть до советского вторжения, можно охарактеризовать как стремление найти квадратуру круга. Подлинные и далекоидущие шаги по демократизации политической системы следовало сочетать с переопределенной, но отнюдь не номинальной «руководящей ролью партии». Радикальную реформу, которая не могла не восприниматься как вызов советской модели, следовало осуществлять без значительных изменений в геополитических структурах власти. Во внутренней политике реформаторы начали изменения, которые неизбежно реактивировали вопрос о взаимоотношениях двух наций, имеющих общее государство. Хотя движение отличалось возраставшим интеллектуальным плюрализмом, одно из наиболее сильных течений в нем ориентировалось на идею «научно-технической революции» – новой стадии технологического прогресса, рассматривавшейся как исторический шанс реструктурировать модель, которая уже явно демонстрировала неспособность угнаться за трансформационной динамикой западных индустриальных обществ. Но в период наиболее активной фазы движения (и особенно во время краткосрочного правления реформаторов в 1968 году) эти несовместимые устремления породили общественные дискуссии, представлявшие собой наиболее значительную попытку саморефлексии в рамках коммунистического режима и обладавшие трансформационным потенциалом, который выходил за границы управляемых реформ. Более того, процесс, который начался в результате реформистских инициатив, по-видимому, достиг точки невозврата. Стремление к плюрализму и открытости было столь велико, что ход событий едва ли можно было обратить вспять без иностранной интервенции173.

Проект, который привел к радикальным и необратимым изменениям, попытку Горбачева реструктурировать советскую империю, пожалуй, лучше всего понимать как смесь реформистских и революционных элементов. Цель проекта – всесторонняя структурная реформа ненасильственными методами и без подрыва существующего институционального порядка. Но он напоминал революцию сверху, поскольку новая политика была инициирована руководством, искавшим для нее социальную базу, и не был результатом взаимодействия между разделенным [на ветви власти] центром и широким реформистским движением (этот вариант изменений был наиболее характерен для Чехословакии). Итоги этой двусмысленной стратегии будут рассмотрены далее в связи с другими вопросами, связанными с концом коммунистической модели и ее последствиями.

Коммунизм на мировой арене