Цок (СИ)

А Предо? Кто знает, что с ним? Если даже тогда он и не сгорел на крыше Нарышкина бастиона, то вместе с «нехорошим» временем, начавшимся через неделю после тридцатого Машиного дня рождения и длившимся целых полгода, его засосала разверзшаяся над городом чёрная дыра. Как раз после тех трагических событий и появился хранитель Иуру. Сам сказал (во сне, естественно), что острова — пройденный этап. И потом, есть же ещё нерушимый ангельский долг. «Не беспокойся, Мари. Никакого самоуправства. Сферы в курсе. Экзамен на классность пусть на троечку, но сдан. Диплом, если хочешь, могу показать».

Да. В обеих Сферах тогда постарались, чтобы не только время обратилось вспять, но и сама человеческая память стёрла следы кошмарных месяцев, во время которых на Земле бесчинствовал умалишённый прожектёр Ферериус. В виде исключения и внимая письменной просьбе того же Иуру, воспоминания оставили лишь четверым землянам — Марии Гуляевой, Карине Зацепиной, Вадиму Терпилову. И, что совсем удивительно, мне — случайному свидетелю тех событий.

Маша поначалу здорово переживала. И не только о печальной участи Предо, но сильно расстраивалась из-за потери любимого человека. Однако пару месяцев спустя встретила Андрея, возвращаясь от родителей. На том же месте и в то же время, что и в «стёртые» полгода. С тех пор они и не расставались.

Карина тоже вышла замуж. Сэм всё-таки не смог устоять перед её чарами (честно говоря, он и сам давно ломал голову, на какой козе подкатить к своему очаровательному партнёру). И в сентябре того же года, всего через месяц после Маши с Андреем, они таки сыграли свадьбу. Даже две. В Петербурге и в Амстердаме. Теперь Ван Дер Кацы жили на обе страны, постоянно мотаясь из России в Голландию. Нелегко, конечно. Но что делать? Бизнес есть бизнес. Самуил Моисеевич на вид совсем не постарел. По-прежнему вёл здоровый образ жизни, подключив к ежеутренним пробежкам и молодую супругу, чья фигура после замужества начала было приобретать те характерные округлости, что свойственны тыкве с бахчи. Но вовсе не Тыкве. Впрочем, обошлось. Юбки нужного размера по-прежнему застёгивались без лишних усилий.

Но сильнее всего перемены коснулись Вадима. Терпилов после приключившихся с ним ужасов стал сам на себя настолько непохожим, что даже Маше иногда приходила в голову дикая мысль: а не поторопилась ли она с разводом?

Вадя продал так и недостроенный дом в Порошкино, огромную квартиру на Камской, и, перечислив большую часть вырученных денег какому-то детскому фонду, сменил дорогое пальто на рыжий замшевый пиджак. Достав с антресолей родительской квартиры старенький трофейный аккордеон, на котором когда-то очень неплохо играл в самодеятельном джаз-банде, обулся в стильные скрипучие штиблеты, сел в свой любимый антикварный «мерс» и укатил из Питера в никому не известном направлении.

Года три спустя, Маша, проходя по Загородному проспекту мимо джаз-филармонии, случайно обратила внимание на скромную афишу, с которой на неё смотрели из-под буйной седой шевелюры до боли знакомые глаза. Совсем неброская надпись в нижнем углу — «Vaddy Teгру & BANANA-ORCH., Manchester, U.K.» — развеяла остававшиеся было сомнения.

Вечером, явившись на концерт, она застала Терпилова в компании уже немолодой, но очень приятной темнокожей женщины, оказавшейся не только знаменитой джазовой саксофонисткой, но и законной Вадиной супругой. Сам же бывший «парагваец» буквально сразил взыскательную питерскую публику виртуозной игрой на аккордеоне, а бывшую жену неслыханным доселе обращением «Машка», искромётным юмором и принципиальной трезвостью.

Немного смущаясь и скорее из вежливости Маша пригласила супружескую чету к себе в гости, а те, ничтоже сумняшесь явились следующим же вечером и притащили с собой инструменты. Боже, что творилось! Под утро Андрей с Вадимом расставались чуть не лучшими друзьями, а годовалый Арт, не сомкнувший до полуночи глаз весь следующий день требовал «дядю блям-блям». Сама же Маша первый раз в жизни пила водку. И ни с кем нибудь, а с ни бельмесу по-русски «Funny» Маргарет — так звали новую терпиловскую жену. И потом всю ночь, сидя на кухне, трепалась с ней на каком-то птичьем языке. При этом обе безудержно хохотали, а пришедшего на шум гулянки дядю Мишу с бутылкой «халяльного» портвейна немедленно развели на вокал. Волосатый битник, которому накануне исполнилось аж шестьдесят три года, оказался просто вынужден речитативом декламировать бессмертную оду возрасту — «When I'm Sixty-Four». Под аккомпанемент сакса с аккордеоном. И «ударного» тазика…

Зазвонил телефон. Маша, поставив на стол чашку с давно остывшим кофе, сняла трубку.

Или кто-то глупо шутил, или связь дала сбой — на том конце провода что-то шуршало, поскрипывало, доносились отдалённые обрывки чужих разговоров, а потом вообще раздался приглушённый цокот копыт — словно мимо прошёл конь (интересно, в пальто?). Всё закончилось через минуту короткими гудками.

«Кому надо, перезвонит», — резонно решила Маша, но в голове вновь проскользнула мысль, что сегодня всё не так, как обычно.