Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Сын нашего посла в Париже, между прочим. В то время даже в мало любимом мной МИДе не рассовывали сынков по теплым местам во время войны. Разве что — в пекло.

Лейтенант Вырубов писал отцу: «Воспользовались неясностью текста и послали запрос в Париж, а пока начали погрузку с угольщиков. Работа кипела. Конкуренция между нами и “Александром” шла отчаянная: офицеры, доктора, даже поп лично работали в трюмах.

Финиш мы сделали блестящий, приняв в час 120 тонн, чем побили английский рекорд в 102 тонны. “Александр III” был побежден: мы опять взяли все три приза, но зато, если бы вы могли представить, в каком мы были все виде, и во что превратился наш “Суворов”! Работали непрерывно 29 часов, не обращая внимания на тропическую жару. Духота стоит ужасная: спишь буквально в собственном соку с угольной пылью…»^{168}

Погрузка была закончена вовремя, а вечером 31 октября губернатор Дакара получил ответ из Парижа, категорически запрещающий погрузку угля в Дакаре в пределах территориальных вод.

Нет, господа, зря…

Нет, господа, зря мы спасали этот Париж в 1914 году, жертвуя армией Самсонова. Вот если бы послать эту армию на Марну — на усиление корпусов генерала Клука, да еще 1-ю армию Ренненкампфа добавить, то, верное слово, до сих пор бы в Империи жили, в Европы через Вержболово ездили бы, а Государь с Кайзером по дням тезоименитств и прочим торжественным датам приветственными телеграммами обменивались бы и в гости к друг другу заглядывали. Запросто. Как царь к царю.

И ведь пытался нас Государь спасти, заключив с братцем Вилли соглашение в Бьёрке. Так не дали. Витте с Ламздорфом, разумеется. Да и Генштаб наш, неясно на кого работающий, этих двух поддержал. Хотя к Генштабу, судя по результатам его патриотической деятельности, особых вопросов нет. Одно сознательное и планомерное уничтожение опоры Престола и Отечества — Русской Императорской гвардии — от второстепенных сражений начала Мировой войны до не менее второстепенных сражений осени 1916 года — вполне расставляет точки над «i». Эту тему уже довелось затрагивать^{169} и, видно, еще придется.

А сейчас вернемся в Дакар. Там для полного счастья еще немецкие угольщики права качать стали. 

Сообщите порты

«Гамбург-Американская линия» запретила своим угольщикам следовать за эскадрой и потребовала, чтобы пароходам были сообщены порты, куда собирается заходить эскадра, чтобы те могли заранее туда приходить. Рожественский сообщил в Петербург, что таких портов, которые могли бы быть указаны как места для погрузки угля, по пути эскадры нет и что все колониальные власти Африки предупреждены своими правительствами не допускать его эскадру в пределы территориальных вод.

Адмирал просил правительство повлиять на «Гамбург-Американскую линию», чтобы та разрешила своим пароходам следовать за эскадрой и в хорошую погоду снабжать ее углем в море при помощи баркасов.

Перед самым уходом из Дакара Рожественский получил телеграмму из Главного Морского Штаба, который уведомлял его, что три японских крейсера готовятся напасть на эскадру по «западную сторону Малайского архипелага». По утверждению ГМШ, эти крейсеры держатся у Коломбо и снабжены минами заграждения. Кроме того, сообщал ГМШ, японцы знают место рандеву наших эскадр в Индийском океане.

Об очередном «поражении» Куропаткина на реке Шахэ, о 1-й эскадре, о Порт-Артурc и Владивостоке Адмирала информировать нужным не сочли. Настроение, небось, не хотели портить.

4.6. От Дакара до Ангра-Пекена

3 ноября эскадра покинула Дакар и, следуя за «Суворовым», пошла через Гвинейский залив к наименее исследованным берегам Экваториальной Африки. Жара становилась нестерпимой. В адмиральском помещении температура доходила до 45°С. Матросы спали на верхней палубе. Некоторые офицеры, купив на берегу циновки, также спали наверху. Даже на раскаленной палубе все-таки было более прохладно, чем в страшно душных каютах.

В письме к жене Адмирал писал:

«Плывем так, как и предполагал. Ежедневно 3–4 остановки из-за поломок на разных кораблях, так что, расходуя уголь на столько котлов, чтобы иметь 250 миль в сутки, мы в действительности продвигаемся всего миль на 200…

Плавание осложняется тем, что нельзя оторваться от берега (чтобы всегда иметь пристанище для погрузки угля), а берега низменны. Карты не точны: замеры лотом показывают глубину 60 сажень, а на карте отметка 2000 сажень… А приткнуться броненосцу здесь, вдали от всяких портовых средств, равносильно полной гибели.

Такие глубокосидящие суда, как наши, никогда не подходили к этим берегам, а броненосцы линейные и вообще этим путем никогда не плавали, так что я при каждом приближении к берегу нахожусь в смертельном страхе, хотя и принимаю всевозможные предосторожности. В общем, нам пока очень везет»^{170}.