Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Ответ. Я ив настоящее время не могу утвердительно сказать, когда именно неприятельские разведчики открыли нас: Командующий японским флотом в своем рапорте о Цусимском бое говорит, что первым пришел в соприкосновение с 2-ю эскадрою вспомогательный крейсер “Shinano-maru” и только в пятом часу утра в день боя. Но, может быть, в рапорте, предназначенном для обнародования, умышленно не сообщено о более ранних извещениях.

Эскадрою, однако, и крейсер “Shinano-maru” не был усмотрен. Только в седьмом часу утра с правой стороны во мгле обрисовался силуэт крейсера “Idzumi”.

Вопрос 29. Почему не было принято никаких мер, чтобы не допустить неприятельских разведчиков на вид нашей эскадры?

Ответ. Я уже показывал, почему нами не применена была дальняя разведка, которая могла бы если не пробиться через цепь неприятельских разведчиков, то во всяком случае показать наши крейсера неприятелю ранее, чем его разведчикам удалось бы увидеть остальные суда 2-й эскадры». 

Как пособничество неприятелю

«Простым изложением взводимого на меня обвинения я старался выяснить, как несовместимо применение дальней разведки в том случае, когда вслед за нею должен иметь место прорыв слабейшей эскадры через узкость, сильно обороняемую.

И как странным мне представляется стремление рейдом своих разведчиков возбуждать в подобном случае напряженность внимания противника и упреждать на несколько часов его готовность к отпору: ведь, без всякого сомнения, цепь неприятельская, столкнувшись с нашею, должна бы была в самый момент столкновения сообщить своему адмиралу столь нетерпеливо им ожидаемое известие.

Следовательно, соединенными усилиями наших и неприятельских разведчиков японский флот мог бы быть осведомлен о приближении нашей эскадры несколькими часами раньше, чем если бы мы ему в том не помогли.

Словом, насколько всем очевидна безусловная важность посылки японцами разведочной цепи, чтоб не прозевать нашего прорыва, настолько мне был и остается ясным безусловный вред предпосылки разведчиков от той эскадры, которая должна неотложно прорываться.

Посылка крейсеров по направлению к Корейскому проливу могла бы иметь смысл, если бы я решил не прорываться вовсе тем проливом или прорываться им через большой промежуток времени, в течение которого частыми появлениями моих крейсеров можно было бы приучить неприятеля к мысли, что я только задался целью беспокоить его демонстрациями.

Но, как я уже объяснял, состояние снабжения эскадры не позволяло мне тратить время на продолжительные демонстрации. Я должен был ограничиться демонстративным движением к Шанхаю и посылками крейсеров в Желтое море и по восточную сторону Японских островов.

При этих условиях посылка к проливу такой разведки, которая лишь на несколько часов предупреждала бы прорыв эскадры, не представлялась и не представляется, на мой взгляд, ничем иным, как пособничеством неприятелю.

Моим вышеизложенным соображениям могут быть противопоставлены указания на те преимущества, которые получил японский флот вследствие того, что им были высланы крейсера на разведку.

На такие указания я могу ответить повторением утверждения моего, что преимущества неприятеля были бы еще больше, если бы его разведчики встретили моих несколькими часами раньше, чем они встретили мою эскадру». 

Я знал в точности… я не мог не идти

«Я знал в точности численность японского флота, который целиком мог препятствовать прорыву; я пошел на него, потому что не мог не идти.

Какую же пользу могла дать мне разведка, если бы в предвидении ныне торжествующего мнения публицистов я решил застраховать себя таковою?