«Догоняя эскадру, которая за это время ушла так далеко, что суда виднелись на горизонте, я увидел вправо от эскадры совершенно отделившийся от нее остов корабля весь в пламени и дыму. Трубы и мачты были сбиты.
Узнать “Суворова” в этом остове было трудно, но
Видевши “Бедового” на месте гибели “Ослябя”, когда он должен был подать помощь “Суворову”,
Но когда, подойдя ближе, я увидел рядом с ним нашу “Камчатку”, а дальше вправо отряд броненосных
японских крейсеров, которые расстреливали “Камчатку” и “Суворова”,Риск был очевиден. Я не только рисковал миноносцем, но и 200 лишних, только что спасенных жизней…»
«Чтобы воодушевить команду на подвиг, я обратился к ним со словами: “Братцы,
Подходя к кораблю, я глазам своим не верил! Да, это он, “Суворов”, но в каком виде! Мачты сбиты: обе трубы сбиты; весь борт, где нет брони, избит буквально, как решето; краска на борту обгорела, а изнутри вырываются языки пламени от пожара. Это не корабль, а просто какая-то жаровня, вроде тех, что употребляются на юге для печенья каштанов…
Подойдя к “Суворову” и развернувшись, я подошел так близко, что мог кричать в мегафон. “Суворов” лежал на S при SW ветре. Дым от пожара шел на левый борт, и с левого же борта были 6 японских судов, громивших “Суворова”.
На “Суворове” людей не видно, но, подойдя совсем близко к борту, я увидел на правом срезе у 6-дюймовой башни Флаг-Капитана и еще несколько офицеров. Они что-то кричали и махали руками. (Как выяснилось потом — семафорили.)
Развернувшись и подойдя ближе, мы могли объясниться голосом: у них шлюпки все разбиты, “Бедовый” не подходил. Адмирал ранен, надо его во что бы то ни стало взять на миноносец. Мой вельбот брошен у “Ослябя”.
Остался один выход, правда, отчаянный ввиду крупной зыби и наветренного борта: это пристать на миноносце вплотную. С подветра, т.е. с левого борта, японцы расстреливают несчастный корабль…
У наветренного правого борта был сильный прибой; я сознавал риск такого маневра,
Поставив свою команду по борту с койками и пользуясь ими как кранцами, мне удалось быстро пристать. К счастью для меня, “Суворов” имел уже крен на левый борт (как потом оказалось — от минной пробоины в корме), так что оголенная правая поверхность была гладка, и опасные башмаки от шестов минных сетей были высоко.
Однако все-таки не обошлось без аварии: Суворовский выстрел задел за мою 47-мм пушку, свернул на зыби тумбу и повредил площадку 75-мм пушки. Выстрел сейчас же обрубили и устранили эту помеху».
«Окровавленного Адмирала выносят из 6-дюймовой башни и, пользуясь зыбью, которая подымает миноносец — почти перебрасывают его на руки моей команде.
Команда
“
А в это время на «Суворове»