Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Сближение между нами и противником происходило медленно, но заметно, и неизбежность боя была очевидна. Остров Дажелет в это время поднимался уже над горизонтом. Совет, собранный Командиром на мостике… не успел еще высказать окончательного решения, когда дали знать, что с левой стороны приближаются еще 2 неприятельских крейсера (“Ниитака” и “Отава”)[346] и 3 миноносца».

Соотношение сил в предстоящем бою, заметим, — примерно как в бою «Варяга» при Чемульпо. А «Дмитрий Донской» — никак не новейший крейсер. И «Корейца» с его 8-дюймовыми пушками рядом с ним не было. 6 шестидюймовок вместо 12 таковых на «Варяге» и 10 пятидюймовой, не считая совсем малокалиберных пушек — все, что мог противопоставить старый крейсер японской эскадре.

«Командир изменил курс, взяв на Дажелет, и сообщил нам свое намерение: приблизиться к острову и разбиться о скалы его берега, если исход неравного боя для нашего крейсера будет роковой. В начале седьмого часа бывшие от нас слева крейсера “Ниитака” и “Отава” приблизились к “Донскому” кабельтовов на 50 и открыли огонь».

«Донской» принимает бой

«“Донской” поднял стеньговые флаги и принял бой. До Дажелета оставалось в это время миль 35». В своем показании Блохин пишет, что командир крейсера Иван Николаевич Лебедев перед самым началом боя «повернулся ко мне с глазами, полными слез, но улыбающийся, пожал мне руку и сказал спокойно: “Если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о моих двух маленьких девочках”.

Японцы скоро пристрелялись и стали засыпать наш крейсер снарядами. “Неприятельские снаряды сыпались около нашего борта и рвались на крейсере. На “Донском” было приказано стрелять не торопясь, чтобы не тратить снаряды даром». 

Не тратить снаряды даром!

Лейтмотив всех морских сражений русско-японской войны! От первого боя «Варяга» с приказом комендорам «стрелять не торопясь» до крика души адмирала Рожественского перед самым боем: «Не бросать снаряды даром!»

Экономные Морское и Финансовое ведомства в достатке снарядов запасти не могли! Даже наших — худших в мире. Вот так и воюй.

А тут, кстати, справа и наш старый знакомый — контр-адмирал Уриу Сотокичи — подоспел со своим 4-м боевым отрядом: 4 крейсера — «Нанива», «Такачихо», «Акаси», «Цусима» — и 4 миноносца. Как же, он ведь начинал войну — ему и заканчивать. И соотношение сил привычное.

Продолжает кавторанг Блохин: «Через четверть часа ввязался в бой отряд 4-х японских крейсеров (дивизия адмирала Уриу), шедший от нас с правой стороны. Теперь “Донской” принужден был биться на оба борта, и сражение приняло крайне ожесточенный характер».

«Вначале, когда дистанция боя была большая, командир “Донского”, желая уменьшить действительность неприятельского огня, изменял немного курс в ту или другую сторону каждый раз, как японские снаряды начинали ложиться кучно, близ бортов крейсера…

Позднее, когда дистанция боя значительно уменьшилась, на “Донском” строго держались курса, стараясь не допускать уклонений в стороны, в интересах улучшения качества стрельбы крейсера». 

Командующий не зря приказ давал

И в своем донесении о бое, и в показании Следственной Комиссии Блохин отмечает, что, несмотря на большие потери от неприятельского огня, «команда работала прекрасно, проявляя инициативу и самостоятельность в тех случаях, когда обстановка требовала немедленного действия, не ожидая приказания старшего.

Вообще… производство учений по заранее составленному плану (приказ Командующего эскадрой), как выяснилось в бою, принесло громадную пользу. Унтер-офицеры были настоящими помощниками своих плутонговых командиров… Учения, по заранее составленному плану, производились на крейсере каждый день по два раза в течение двух недель, предшествовавших бою; учения продолжались, обыкновенно, по полчаса утром и вечером». 

Были отчасти убиты

«Большую помеху во время боя представляла бывшая на крейсере Ослябская команда. Ослябцы, пережив катастрофу своего броненосца, были до известной степени деморализованы и, попав 15 числа опять в бой, почти обезумели.

Отец Петр Никитич Добровольский, наш священник, свидетельствует, что Ослябцы производили страшное впечатление своим отчаянием и плачем (двое во время боя выбросились за борт). Много было потрачено трудов и энергии господами офицерами на то, чтобы удержать этих несчастных в указанном для них помещении жилой палубы и не выпускать наверх под выстрелы. Но несколько человек “ослябской” команды, успевшие выбежать на батарейную палубу, за свою панику поплатились жизнью; они были перебиты осколками разорвавшегося в этот момент у шпиля снаряда».