Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Чтобы, видимо, и к февралю 1917-го не успели принять меры.

Отсюда берет начало пренебрежение свидетельскими показаниями, говорящими о высочайшем авторитете адмирала Рожественского у личного состава его эскадры, о вере в него, сохранившейся у многих матросов и офицеров даже после проигранного боя. Отсюда настойчивое муссирование мнения о его бездарности как флотоводца и боевого адмирала.

Такая позиция объясняется не следованием объективной истине или поисками ее, а теми же настроениями, которые заставляли людей порочить Самодержавие, самого Государя и страну, в которой бытует такая дикая и устарелая форма правления. А также всех верных ей людей.

«Историки», находясь на этой позиции, не могут не объявить адмирала Рожественского несостоятельным, даже если бы он выиграл бой при Цусиме. В последнем случае речь шла бы о неоправданно больших потерях, о том, что бедный адмирал Того не успел толком отремонтироваться после почти годичного героического крейсерства под Порт-Артуром, пока 2-я эскадра полгода в курортных условиях плавала и бананы ела.

И в конце концов, Адмирала обвинили бы просто в неоправданно больших расходах топлива и боеприпасов на каждую отдельно взятую японскую душу.

2. За что они его не любят

А только ли в поражении дело?

Отсюда возникает вопрос. Не было ли в действиях адмирала Рожественского чего-то такого, что ему не могли и не могут простить? Чего-то гораздо большего, чем поражение в Цусимском бою? Намек на это что-то дает то место в Мнении Следственной Комиссии, где командира героического «Изумруда» сквозь зубы хвалят, что не сдался, и тут же от души в полный голос бранят за проступок, который и в мирное время и в более навигационно знакомых местах случается сплошь и рядом: «Ослябя», вон, в мирное время в Гибралтарском проливе ухитрился днище пробить, отчего и в Порт-Артур вовремя не попал. А ведь сдайся барон Ферзен, как человек, с другими «героями 15-го мая», «исчерпавшими возможность к сопротивлению», и слова бы дурного не услышал. От Комиссии бы уж во всяком случае.

Так, может, и от адмирала Рожественского чего-то подобного ждали? Может, были влиятельные силы, которые очень надеялись на проявление «гражданского мужества» измученным Адмиралом и его эскадрой? Ведь, вроде, все условия создали.

Давай, поворачивай орленые носы — и в Кронштадт! Или, чтоб далеко не идти, в Сайгон — к «Диане» под бок. Вот была бы хохма, если бы капдва Владимир Семенов вновь вернулся на родимый крейсер. Сага!

Почему же упрямый Адмирал все же не интернировался и не повернул назад? Столько уже прецедентов за эту войну было.

Вот и контр-адмирал Рейценштейн Николай Карлович с «Аскольда» из Шанхая привет передает. Он туда после боя у Шантунга 28 июля 1904 года вместо Владивостока попал. Во Владивосток ветра были неблагоприятные, да и с углем напряг. И ничего. Бодро телеграфировал Государю Императору, что Высочайший приказ частично выполнен: до Владивостока, правда, не дошли, но из Артура этого уж точно свалили. В1913 году Рейценштейн успеет полным адмиралом стать.

Так что думайте, адмирал Рожественский! Шли бы как все умные люди в Шанхай — зеленый чай пить. Он, говорят, для здоровья полезный.

И почему все же до сих пор многие так не любят Адмирала за его упрямое: «Курс NO 23°»?

Чем он этим многим жить помешал? 

Основной вопрос

Поставим вопрос: цусимская трагедия — действительно ли худшее из того, что могло случиться с Российской Империей и Российским Императорским Флотом майскими днями 1905 года? Или у их заклятых друзей был еще более желанный вариант, который 2-я эскадра сумела в последний момент предотвратить? Пусть ценой гибели.

От ответа на этот вопрос зависит сама оценка значения боя 14–15 мая в Корейском проливе для истории Православной Самодержавной Руси-России.

И если мы поймем, что нет — не худшее, что был вариант развития событий, куда более устраивающий врагов исторической России, то бой при Цусиме из поражения превращается в последний стратегический выигрыш России, подаривший ей еще двенадцать лет жизни — из них девять даже мирных. Триумф русской военной мысли и воли.