Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Так что, может, и не столь уж неправы были матросы в том, что не ранили бы тяжело Адмирала — хана японцам.

Исторический документ с ложными представлениями Шульца, или Гадостные обвинения

Но что эти донесения, свидетельства и впечатления для Комиссии! Ведь не поверите. Во всем многостраничном Мнении нет ни одного (!) плохого слова в адрес бывшего контр-адмирала Небогатова, а о его сдаче упоминается только в связи с уходом «Изумруда»! Зато в очередной раз ругается адмирал Рожественский за то, что с момента встречи с Небогатовым разделил отряды и не позволил экипажам общаться между собой.

Есть в Мнении Комиссии много еще чего хорошего и разного. Очень совпадающего с мнениями и показаниями «небогатовцев». Такое ощущение, что другие показания, тех, кого мы назвали «верными», Комиссия либо не читала, либо во внимание не приняла. «Манильцам» — тем слегка попало. Но про сдавшихся ни-ни. А слова Комиссии об «исчерпавших возможность к сопротивлению» вообще дорогого стоят. Показывают они, что понятие моральной, а тем более духовной, победы было для Комиссии уже вовсе не доступно.

Текст Мнения опубликован в сентябрьской книжке «Морского сборника» за 1917 год, а в последнее время воспроизведен в ряде юбилейных изданий, посвященных столетию русско-японской войны^{296}. Ознакомиться с этим Мнением просто необходимо каждому интересующемуся отечественной историей и методами ее составления и интерпретации задолго до «исторического материализма». Увидеть своими глазами, как умело совершенно здравые и объективные мысли и выводы могут служить тщательным прикрытием лжи.

Предварительно очень полезно познакомиться с тремя томами «Донесений участников боя» и двумя не менее толстыми томами «Показаний в Следственной Комиссии» участников того самого боя^{297}. Тогда впечатление от Мнения будет еще более неотразимым. В подлинном тексте «Заключения Следственной Комиссии» к странице 66 подклеен рукописный листок с пометками Морского Министра в 1905–1907 годах адмирала Бирилева. Приведем самые характерные из них:

«Комиссия не настолько компетентна, чтобы возводить все эти обвинения таким языком… А между тем остается исторический документ с ложными представлениями Шульца.

Разве можно писать гадостные обвинения?»^{298},[353]

Также с возмущением писал адмирал Бирилев в своих пометках к Мнению, что «о снарядах [японских], главной причине [разгрома 2-й эскадры], сказано только вскользь».

А страшные пожары на русских броненосцах Комиссия в полном согласии с мнением бывшего адмирала Небогатова объясняет тем, что не выкинули вовремя за борт секретеры красного дерева из адмиральских помещений и иные деревянные предметы. Игнорируя полностью, как и во всех прочих случаях, как показания самого Командующего 2-й эскадрой, так и всех тех, чьи показания Комиссии пришлись не ко двору.

Адмирал Бирилев разоблачает и ложь Небогатова, — подхваченную, естественно, Следственной Комиссией, — что комендоры на судах его отряда были либо новые необученные, либо призванные из запаса и все позабывшие: «Это неверно: на них был старый кадровый состав».

Что интересно, ложь эту Небогатов и его свита начали распространять еще в японском плену.

Из современных авторов о нормальной комплектации судов небогатовского отряда специалистами говорит В.Ю. Грибовский: «Отряд оказался полностью укомплектованным кондукторами (сверхсрочнослужащие унтер-офицеры), на каждом корабле от 8 до 9 человек (всего 50). Из 2 435 нижних чинов около половины составляли унтер-офицеры и матросы штатных экипажей, до 20% — матросы с других балтийских кораблей, и около 20% — новобранцы призыва 1904 года и около 10% — призванные из запаса»^{299}.

Памяти графа Гейдена

Был на самом деле еще один член Следственной Комиссии — уже знакомый нам Флигель-Адъютант граф Александр Федорович Гейден. В 1906–1908 годах — начальник Морской походной канцелярии Его Императорского Величества. Так он указанное Заключение подписать отказался, поддержав позицию адмирала Бирилева, и, похоже, до Государя довел военно-историческую ценность оного. Государь всегда ставил на прочитанных документах особый знак рассмотрения.