Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Следующий снаряд ударил в борт у средней 6-дюймовой башни, а затем что-то грохнуло сзади и подо мной у левой кормовой. Из штабного выхода повалил дым, и показались языки пламени. Снаряд, попав в капитанскую каюту, пробив палубу, разорвался в офицерском отделении, где произвел пожар…» 

Часы и записная книжка

«Я вынул часы и записную книжку, чтобы отметить первый пожар, но в этот момент что-то кольнуло меня в поясницу и что-то огромное, мягкое, но сильное, ударило в спину, приподняло на воздух и бросило на палубу…

Когда я опять поднялся на ноги, в руках у меня по-прежнему были и записная книжка и часы. Часы шли; только секундная стрелка погнулась, и стекло исчезло. Ошеломленный ударом, еще не вполне придя в себя, я стал заботливо искать это стекло на палубе и нашел его совершенно целым. Поднял, вставил на место… и тут только, сообразив, что занимаюсь совсем пустым делом, оглянулся кругом.

Вероятно, несколько мгновений я пролежал без сознания, потому что пожар был уже потушен, и вблизи, кроме 1–3 убитых, на которых хлестала вода из разорванных шлангов, никого не было. Удар шел со стороны кормовой рубки, скрытой от меня траверзом из коек. Я заглянул туда. Там должны были находиться флаг-офицеры — лейтенант Новосильцев и мичман Козакевич и волонтер Максимов с партией ютовых сигнальщиков.

Снаряд прошел через рубку, разорвавшись об ее стенки. Сигнальщики (10–12 человек) как стояли у правой 6-дюймовой башни, так и лежали тут тесной кучей. Внутри рубки — груды чего-то, и сверху — зрительная труба офицерского образца.

“Неужели все, что осталось?” — подумал я… Но это была ошибка: каким-то чудом Новосильцев и Козакевич были только ранены и с помощью Максимова ушли на перевязку, пока я лежал на палубе и потом возился с часами…» 

Похоже на 28 июля?

«Что? Знакомая картина? Похоже на 28 июля? — высунулся из своей башни неугомонный Редкий.

— Совсем то же самое! — уверенным тоном ответил я, но это было неискренно: было бы правильнее сказать “совсем не похоже!”

Ведь 28 июля за несколько часов боя “Цесаревич” получил только 19 крупных снарядов, и я серьезно собирался в предстоящем бою записывать моменты и места отдельных попаданий, а также производимые ими разрушения.

Но где же тут было записывать подробности, когда и сосчитать попадания оказывалось невозможным! Такой стрельбы я не только никогда не видел, но и не представлял себе. Снаряды сыпались беспрерывно, один за другим…»[397] 

Здесь было что-то совсем новое!..

«За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему попригляделся — и шимоза, и мелинит были до известной степени старыми знакомыми, но здесь было что-то совсем новое!..

Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины… Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки — этого было достаточно для всеразрушающего взрыва…

Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей; железные трапы свертывались в кольца; неповрежденные пушки срывались со станков…

Этого не могла сделать ни сила удара самого снаряда, ни тем более сила удара его осколков. Это могла сделать только сила взрыва. По-видимому, японцам удалось осуществить ту идею, которую пробовали достичь американцы постройкой своего “Vesuvium”…

«Суворов» в огне

А потом — необычайно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Такие трудно горючие материалы, как койки и чемоданы, сложенные в несколько рядов, траверзами, и политые водой, вспыхивали мгновенно ярким костром…

Временами в бинокль ничего не было видно — так искажались изображения от дрожащего раскаленного воздуха…» 

Нет! Это было не то, что 28 июля…

«Мое недоумение еще усиливалось тем обстоятельством, что ведь шимоза, как и мелинит, дает при взрыве густой черный или зеленовато-бурый дым (на это мы довольно нагляделись в Порт-Артуре).