Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Он знал стойкость и твердость воли этого человека, его способность выносить непереносимое. Он знал также, что стратегией и тактикой Рожественского не переиграть, не победить. Его можно только уничтожить. Только снаряды способны сделать это.

И Того все наращивал и наращивал огонь по “Суворову”, когда уже все орудия японской эскадры, способные дотянуться до него, посылали на русский флагман огонь и смерть. Пушки стреляли так часто, как могли заряжать их пришедшие в неистовство команды»^{374}. 

Формула русской непобедимости

Вячеслав Чистяков приводит в своей «Четверти часа…» слова Клаузевица о том, что материальная часть любой вооруженной силы подобна лишь деревянной рукояти, в то время как нравственный дух бойцов составляет часть несравненно важнейшую — драгоценный клинок!

И вот этот-то благородный металл русской воинской доблести даже в безнадежном Цусимском бою остался несломленным.

Может быть, ни в одном другом сражении за тысячелетнюю — письменно зафиксированную — русскую военную историю не продемонстрирована была с такой исчерпывающей ясностью верность изначальной формулы непобедимости русского военного менталитета: примат духовно-нравственного над материальным^{375}. 

Бессильная месть

«Суворов» лишился мачт и труб, рулевое управление было повреждено, и корабль управлялся только машинами. Все его башни молчали, и только две 75-мм пушки продолжали вести огонь.

Яростная мстительность, выразившаяся в добивании уже фактически утратившего способность к сопротивлению корабля, была бессильной местью Того и «специалистам» за необходимость сотрудничать с ними, и лично русскому адмиралу, лишившему его — Командующего Соединенным флотом империи Ниппон — сознания себя великим флотоводцем.

И хотя Того понимал в глубине души, что эта месть уже ничего не могла изменить в совершенном адмиралом Р. подвиге тактической победы над японским флотом и стратегическом подвиге победы над всемирными врагами России, он не мог удержаться от того, чтобы вновь и вновь не наращивать огонь по «Суворову».

«Снаряды продолжали сыпаться на него сплошным дождем. Обе мачты рухнули… В кормовой части наблюдался громадный взрыв, который, как я думал, окажется для него последним…

Но нет! Залитый сплошным морем огня, русский флагман продолжал свою неравную борьбу.

Никогда еще человеческие мужество и сила духа не доходили до столь невероятных пределов, и слава, которую навеки стяжал себе “Суворов”, венчает не только его доблестный экипаж, но и весь русский флот, всю Россию и даже все человечество!.. Это герои не только сегодняшнего сражения, но всех времен».

«Ближе к ночи торпеда с миноносца положила конец борьбе, и “Суворов”, не сломленный в борьбе, погиб тоже не сломленным.

Но, погибнув, он победил; и в трагедии последних часов его недолгой карьеры можно видеть надежду грядущего возрождения русского флота.

Слава отважным!»

Эти строки британский морской атташе — противник России и верный союзник Японии — капитан 1-го ранга Уильям Христофор Пэкинхэм написал в своем официальном Отчете в родной Департамент морской разведки.

14 месяцев войны Пэкинхэм провел наблюдателем на эскадре Того — на броненосце «Асахи». Адмирал Того, представляя английского специалиста Микадо, назвал его «самым храбрым офицером японского флота».

Полагаю, знал, что говорил.

В последнее время в печати промелькнули сообщения о большой судостроительной программе возрождения нашего многострадального флота. Планируется ввод в строй даже ядерных авианосцев. Представляется, что большое воспитательное значение для нас самих, наших врагов и особенно наших друзей имело бы присвоение первому сошедшему со стапелей русскому ядерному авианосцу имени самого стойкого корабля русского флота за всю историю его существования — «Князь Суворов». А двум последующим — «Император Александр III» и «Бородино».