Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Проникнутые духом своих героических предтеч, самим фактом своего существования и носимых имен, эти корабли надолго отбили бы у прогрессивного человечества желание «третировать русский народ», как сказал бы Генерал-Адмирал Константин Николаевич.

1943 год

В 1943 году, когда чаша весов в войне на Тихом океане резко качнулась в сторону американцев и в воздухе повеяло жутким словом «поражение», в Японии была переведена и опубликована «Цусима» Франка Тисса^{376}. Героико-нордическая сага о непреклонном русском адмирале должна была, по мысли публикаторов, служить подданным Микадо примером, как надо и в безнадежных условиях стоять до конца за свою Империю и своего Императора.

Надо отдать должное — подданные и стояли. Верноподданно. До конца.

Все-таки поразительно, что дух самураев и камикадзе укреплял в самые страшные часы их неравной борьбы и образ нашего «железного адмирала»!

Свидетельство с той стороны

Следует с некоторым удивлением отметить, что значительная часть сказанного выше уже долгие годы не является секретом для западного читателя, интересующегося морскими сражениями русско-японской войны. Например, про ловушку адмирала Рожественского для его японского коллеги подробно, с опорой на данные Пэкинхэма и британскую официальную историю русско-японской войны говорится в книге английского писателя Ричарда Хока «Флот, который должен был умереть», вышедшей в Лондоне еще в 1958 году.

Говорится там и про жестокий и точный русский огонь, про удивительное везение японцев, без видимых потерь миновавших «горячую точку» поворота. Про то, что Цусима началась с того, чем закончился Шантунг: на пятой минуте боя 12-дюймовый снаряд, похоже с «Суворова», расколовшийся о мостик «Микаса», чуть не лишил Соединенный флот Главнокомандующего.

Про иные попадания в японский флагман, и отнюдь не только в него, в первые десять минут боя. Про то, что к неприятному разочарованию японских и английских специалистов стрельба 2-й эскадры оказалась много лучше стрельбы 1-й (это, кстати, кавторанг Лутонин, на тему, какая из двух Тихоокеанских эскадр стрелять умела). Что даже «3-й отряд стрелял с похвальной точностью, сосредоточив свой огонь на броненосных крейсерах. Три снаряда, попавшие в носовую орудийную башню “Якумо”, вывели ее из строя. “Асама” страдал от сильного сконцентрированного огня, пока тяжелый снаряд с одного из 12-дюймовых орудий “Николая I” не вывел из строя его рулевое устройство и не заставил покинуть линию».

Подводя итог этой «четверти часа для русских пушек», Ричард Хок констатирует неопровержимое:

«В эти первые минуты боя при Цусиме русские разбили вдребезги все предсказания об их вероятно плохой стрельбе, тяжело повредив три вражеских судна, поразив еще несколько и уменьшив их число на 8%»^{377}.[399]

И другой английский историк Джон Вествуд:

«Если бы разрывалась большая часть русских снарядов (хотя бы часть! — Б.Г.), результат боя был бы иным».

Но не только качество искалеченных русских снарядов сыграло роль в эти первые, решающие минуты огневого контакта двух эскадр.

10. Мера лжи и измены в цифрах, схемах и графиках

И снова я поднял глаза мои и увидел:

Вот муж, у которого в руке землемерная вервь.

Я спросил: Куда ты идешь?

И он сказал мне: Измерять…

Книга пророка Захарии 2:1–2

В художественном произведении, посвященном описанию войн и сражений, эмоциональная оценка автором происходящего и описываемого не только допустима и уместна, но порою совершенно необходима. Уже почти прочтенная читателем книга не относится к жанру художественной литературы, состоя более чем наполовину из документальных источников. Однако свою этико-эмоциональную оценку приводимых фактов автор не считал необходимым скрывать от читателя. И оценка эта, наверное, сильно разнится, когда речь идет о друзьях и врагах России, ее героях и предателях.