Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Командиры «Ретвизана» и «Победы», следовавших за «Цесаревичем», не зная о случившемся на флагманском броненосце, решили, что адмирал, маневрируя, ложится на новый курс, и пошли вслед за ним. Но после того как «Цесаревич» начал описывать циркуляцию, стало ясно, что он неуправляем. Строй эскадры был нарушен. Японцы усилили огонь. 

Подвиг «Ретвизана»

Чтобы помочь эскадре восстановить боевой порядок, командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Щенснович повернул на неприятеля с намерением таранить один из его кораблей. Японцы сосредоточили по броненосцу сильный огонь. «Ретвизан», стреляя, шел полным ходом, на мгновенье он закрывался всплесками воды и дымом от разрывавшихся снарядов, и тогда казалось, что броненосец тонет.

Когда до противника осталось не более 12 кабельтовое, на «Микаса» от попадания снаряда поднялся черный столб дыма и окутал всю его переднюю часть.

В эти решительные минуты Щенснович был ранен осколком в живот. Некоторое время, несмотря на страшную боль, он продолжал атаку. Но, почти теряя сознание, приказал «Ретвизану» отвернуть. Хотя осуществить до конца замысел не удалось, маневр «Ретвизана» дал возможность командирам других русских кораблей выравнять строй.

_{Эскадренный броненосец «Ретвизан»}[88]

Командир «Севастополя» капитан 1-го ранга фон Эссен в своем ответе на 26-й вопрос Следственной Комиссии по делу о бое 28 июля говорит: «Насколько я заметил, поход “Ретвизана” против неприятеля ослабил огонь последнего против меня; последовал ли кто-нибудь за “Ретвизаном” — я не заметил. У меня в это время получен был снаряд в одну из кочегарен; я должен был уменьшить ход и потому не мог следовать за “Ретвизаном”, хотя и имел мысль идти самостоятельно на неприятеля — после повреждения “Цесаревича” и до получения снаряда в мою кочегарку».

У других наших броненосцев также не хватило возможности или решимости последовать за «Ретвизаном» и поддержать его атаку.

Пока «Ретвизан» пытался таранить «Микаса», на мостике «Цесаревича» очнулся раненый старший артиллерийский офицер лейтенант Дмитрий Всеволодович Ненюков[89]. Он увидел, что в рубке, кроме убитых, никого нет, и что броненосец катится влево. Ненюков бросился к штурвалу, который оказался неисправным; попытка передать управление через центральный пост на нижний штурвал не привела ни к чему; из центрального поста не отвечали. В это время в рубку вошли мичман Дараган и лейтенант Владимир Константинович Пилкин 1-й[90], также раненный у входа в боевую рубку и только что пришедший в себя.

Лейтенант Ненюков отправил мичмана Дарагана завести румпель-тали и, почувствовав, что теряет сознание, так как был ранен уже вторично, и плохо видит, ибо лицо затекало кровью, сдал командование лейтенанту Пилкину. Так как машинный телеграф не действовал, Пилкину стоило больших усилий перевести управление в центральный пост.

Вскоре командование принял старший офицер корабля капитан 2-го ранга Д.П. Шумов 3-й. Он приказал поднять сигнал по эскадре, что адмирал передает командование младшему флагману контр-адмиралу князю П.П. Ухтомскому.

Капитан 1-го ранга Эдуард Николаевич Щенснович

Хоть какую-нибудь определенную цель…

В создавшейся обстановке князь не проявил никакой инициативы — он к ней вообще мало был склонен — и кроме сигнала «следовать за мной», вывешенного на поручнях мостика ввиду того, что стеньги были сбиты, иных мер для того, чтобы вступить в командование эскадрой, не принял. Многие из командиров кораблей впоследствии утверждали, что сигнала этого не заметили.

«Командиры кораблей, адмиралы, “воспитанные” В.К. Витгефтом, решали каждый по-своему, что им делать и куда идти»^{96}. «Плохо организованная эскадра распалась при первом толчке и не могла уже более собраться», — констатировала с приличной случаю грустью Следственная Комиссия по делу о бое 28 июля^{97}.

В кильватер «Пересвету», на котором находился новый Командующий, вступила одна «Победа». «Ретвизан» в это время повернул к Порт-Артуру и скоро скрылся из вида. Через некоторое время за ним решил последовать и «Пересвет». Позднее к Ухтомскому присоединились броненосцы «Полтава», «Севастополь», а затем временно и «Цесаревич».

Как пишет в уже цитировавшемся донесении о бое 28 июля командир «Дианы» светлейший князь Ливен:

«Я уверен, что, если бы эти самые суда имели впереди хотя какую-нибудь определенную цель, хотя малейший просвет надежды, они могли бы еще столько же сражаться, и, может быть, к тому времени японцы сдали бы.

Атак всякий сознавал, что все равно рано или поздно придется повернуть, что до Владивостока так дойти невозможно, и повернули в 6 часов вечера 28 июля по случаю смерти адмирала.