Цусимский бой

В рапорте адмирала Того приводятся цифры потерь личного состава от русского артиллерийского огня на палубах японских кораблей. И вот оказывается, что потери на крейсере «Ниссин» (флаг адмирала Уриу) составляют 83 чина экипажа этого крейсера, на броненосном крейсере «Адзумо» — 40, на броненосце «Шикишима» — 37, на броненосном крейсере «Идзумо» (флаг контр-адмирала Камимуры) — 33, на броненосце «Асахи» — 31, на броненосце «Фуджи» — 29, на броненосном крейсере «Кассуга» — 27, «Ивате», «Токива», «Асама» — по 15 и на «Якуме» — 12. Вместе с крейсерами и миноносцами потери японского флота составляют 667 человек.

В общем счёте, потери в личном составе должны быть пропорциональны количеству полученных попаданий. Нам известно также, что броненосный крейсер «Асама» получил сразу же в начале боя 12 попаданий, вышел на час из строя, а количество убитых и раненых за всё время боя на нём было только 15 человек. Поэтому мы вправе считать, что в «Ниссин» попало не меньше снарядов, чем в «Миказа», то есть не менее 30, в «Адзума» и в «Шикишима» — не менее 25, в «Идзумо», «Асахи», «Фуджи» и «Кассуга» — не менее 20, а в «Ивате», «Токива», «Асама» и «Якумо» — не менее 10. Общее количество попаданий в японские корабли со стороны русского флота будет не менее 230.

Приближённый процент попаданий со стороны русских — не менее полутора процентов.

Но при всех наших расчётах мы все приближения делали в пользу японского флота и не в пользу русской эскадры. В действительности же меткость стрельбы русских артиллеристов должна быть не только не меньше, а наоборот, выше меткости огня японских кораблей.

И автор этого труда считает своим священным долгом поклониться памяти скромных русских артиллеристов, которые с медленно стреляющими пушками, с негодными или уничтоженными с самого начала боя оптическими приборами, находясь под неприятельским огнём, который в 4 раза превосходил интенсивность собственного огня, поражаемые превосходными японскими снарядами, которые рвались на тысячи осколков, угрожаемые пожарами, критическим креном и на многих кораблях неминуемой гибелью, наконец, не видя результатов собственной стрельбы, а всё время наблюдая меткость и разрушительное действие огня японских кораблей, сумели в этих нравственно и физически худших условиях достигнуть большей меткости стрельбы, чем расхваленные нами самими японские артиллеристы.

Японцы не нуждались в собственной рекламе. Им славу создали мы, русские, а за нами и все иностранцы незаслуженно присудили им пальму первенства в стрельбе.

Автору возразят: «Хорошо, пусть русские стреляли лучше японцев, но ведь победа осталась за японцами, а русские были разбиты!»

Это случилось не потому, что русские плохо стреляли, а потому, что:

1) против двенадцати японских броненосных кораблей были противопоставлены с русской стороны только семь кораблей, которые с натяжкой были равносильны японским кораблям;

2) японская артиллерия была в среднем в 3,5 раза скорострельнее;

3) и, наконец, потому, что японские корабли были в полтора раза быстроходнее и могли диктовать позицию в бою. Они всё время обгоняли русскую эскадру, и их последний корабль был ближайшим к русскому головному кораблю. Идя впереди, они шли на пересечку курса русской эскадры и, благодаря этому, могли сосредоточить всю мощь своего огня на русском головном корабле, не мешая стрельбе друг друга. Русские, наоборот, вынуждены были заслонять цель друг другу и не могли сосредоточить своего огня по головным кораблям также из-за дальности расстояния передних японских кораблей от русских концевых.

В результате наша стрельба была рассеяна по всем судам японской линии, а огонь японских кораблей был сконцентрирован только на одних головных кораблях русской линии, которых они выбивали по очереди из строя и стреляли по ним вплоть до их трагической гибели. Если бы достигнутый русскими артиллеристами процент попаданий был сосредоточен вместо двенадцати только на шести кораблях, то, наверно, и «Миказа», и «Ниссин», и ещё какие-нибудь другие суда японского флота нашли бы свою могилу в холодных водах у острова Цусима рядом с останками храбрых русских кораблей.

Это были те реальные коэффициенты, которые схоластический ум Кладо не предвидел и не учёл.

ГЛАВА XXIV. МЕСТО ЦУСИМСКОГО БОЯ В ИСТОРИИ РУССКОГО НАРОДА

Цусима — страшное слово для русского сознания.

«Зачем вспоминать это печальное событие — так тяжело переживать во второй раз выстраданное страдание?» — спрашивали автора одни знакомые.

«Писать о Цусиме — это значит наводить мысль лишний раз на виновников Цусимы», — возражали ему другие.