Цвет: белый

Молодой мужчина вгляделся в своё отражение: прямой нос, холодные серые глаза, острые скулы – всё было создано для образа твёрдого и сурового человека, но губы… Губы как насмешка с небес напоминали ему не просто о человечности, а о слабостях. Вернее, об одной единственной – той, что сейчас ждёт его к ужину.

В огромном зале стол был накрыт на двоих, горели камин и свечи вместо электричества.

Мэри-Энн одела изумрудное шёлковое платье и кулон с чёрным бриллиантом – старый подарок Джона. Он давно ей ничего не дарит: намеренно сдерживается.

– Значит, именно этот кулон, – подумал Джон, усаживаясь. – Хочет напомнить о старых временах: знает, что я всё понял, наверняка мучилась выбором.

– Ты задержался. Были срочные дела или сложные посетители? – бойко и непринуждённо спросила она, когда они сели за стол. – А, братик?

Джон пригубил вино и спокойно улыбнулся: а он всё гадал, чем же она попробует его уколоть за то, что он не поблагодарил её за выбор украшения.

– Не называй меня так, – холодно потребовал он. – Я тебе не брат.

– Но ты так добр ко мне, я хочу называть тебя своим братиком! – наигранно ласково возразила девушка. – Ну и характер! Кто же такого полюбит?

– Ты – приёмная дочь моей двоюродной тёти, так что мы слишком дальние и условные родственники. Однако где-то ты права, – неожиданно для Мэри-Энн согласился Джон. – Но раз я твой брат – твой старший брат – то имею тогда право устроить свою судьбу.

– Что всё это значит?

– Тебе пора замуж.

– Это предложение?

– Это факт.

Мэри-Энн погладила роскошный чёрный бриллиант на своей груди. Его огранка, как и чистота, были безупречны: само совершенство. Джон тогда выложил за него всё, что у него было, заложив в ломбард даже часы, доставшиеся ему после смерти отца.

– К тому же как минимум четверо сейчас добиваются твоей благосклонности, так что выбери кого-нибудь. Уезжайте в Европу или Азию. Судя по тенденциям в экономике краха не избежать1, надо быть готовым…

– У меня достаточно средств, – нетерпеливо отмахнулась девушка, и с издёвкой добавила, – а уж если я последую примеру Иды Вуд2, то мне совсем не о чем будет волноваться! Номера отелей очень комфортабельны! Только выбрать надо номер люкс!

– Не о чём будет волноваться, когда ты выйдешь замуж за мужчину с крепким состоянием. Выбери себе мужа или это сделаю я.

– Интересно было бы на это посмотреть! – зашипела та со злобой в глазах. – Ты не способен на подобное!

– Это спорное утверждение, – невозмутимо откликнулся Джон и отрезал кусок превосходного стейка.

– Ты – чудовище! – беззлобно пожурила его девушка и через небольшую паузу, понизив голос, подалась вперёд. – Но я тебя люблю любого. Я знаю тебя лучше всех на свете!

Она замолчала, внимательно вглядываясь в лицо молодого человека в поисках нужной реакции. Услышь это Джон 5 лет назад, он был бы ослеплён от счастья! Сейчас же, предвидя все эти приманки и «крючки», смог найти в себе силы обойти знакомую ловушку.

– Базилика в соусе многовато, но в целом – превосходный ужин! Новая кухарка – настоящая находка.

– Ты невыносим! – воскликнула Мэри-Энн, беря в руки на столовые приборы. – И кстати, кухарку тебе следовало выбирать тщательнее. Блюда весьма посредственные. Ты определённо не умеешь разбираться в людях. Какая девушка позарится на тебя, раз ты даже прислугу не можешь…

Джон не сдержался и бросил на неё жёсткий взгляд, в котором дрожало еле сдерживаемое бешенство. Желваки напряглись. Увидев это, Мэри-Энн внезапно облегчённо улыбнулась и тут же мягко пожурила его.

– Всё, всё, молчу, молчу! Ты такой вспыльчивый! Ни капли не изменился!

– Проиграл, – пронеслось в голове Уитмора-младшего. – Держи себя в руках, Джон. Держи себя руках.

– Что там за история с русской танцовщицей? – между переменой блюд поинтересовался Джон. – Ты говорила, что она – твоя лучшая подруга.

– Ириной? А что с ней? – наигранно равнодушно спросила девушка, пригубив вино.

– Говорят, она пыталась покончить с жизнью.

– А я тут при чём? Я не говорила ей этого сделать, – Мэри-Энн повела красивыми плечами и скривила чувственные губы.

– Не говорила… – глухо повторил Джон, невольно скользя взглядом по линии женской шеи. Он скучал. Как же он скучал по ней…

– Я не несу ответственность за поведение других людей, – напомнила девушка. – Она хорошая, хоть и ошибается во многих вопросах, но по-прежнему для меня важна, просто она стала такой душной!

– Это называется – добрые отношения, – устало откликнулся Джон: смысла в его ответе не было, его не услышат. – Ты не принимаешь заботу, считаешь её навязчивостью.

– Не надо меня опекать! – звонко воскликнула Мэри-Энн. – Это контроль, поводок, на который меня хотят посадить! Я никому ничего не должна! Даже тебе!

Задумавшись, Джон пропустил момент, когда надо было уткнуться в тарелку и не реагировать на её слова, но вилка выпала из его рук и не к месту звякнула о тарелку.

– Джон, ты же знаешь, как сильно я пыталась избавиться от опеки твоей тётушки, – мягкий доверительный тон и добрая улыбка.

Джон горько усмехнулся: эту карту она разыгрывала уже, поэтому тут он не поведётся.