Цвет: белый

За спиной она что-то держала обеими руками.

– Польщён нашим знакомством, мисс Сандерс. Прошу простить мою бестактность.

– Ну что Вы! Это я веду себя явно неподобающе, – улыбнулась Натали. – Но я действительно очень рада нашему знакомству.

– Кхм… – чтобы прервать возникшее неловкое молчание Джон был вынужден спросить. – А что Вы прячете за спиной, мисс Сандерс?

– Заметили, да? – смутившись, Натали осторожно показала своё сокровище.

На изящном фарфоровом блюдце с золотыми вензелями лежал квадратный кусочек орехового торта. В левой руке у неё была маленькая серебряная ложечка.

– Я… Я не могу есть на людях, мистер Уитмор. Просто не могу ничего проглотить. А пирожное было единственной едой, которую подавали на маленьком блюдечке, – извиняясь, призналась она и непроизвольно ссутулила плечи, ожидая насмешки и укора.

Однако каково же было её удивление, когда она увидела выражение лица своего собеседника.

Дело в том, что в детстве Джон обожал сладкое! И его мама разрешала няне водить его в чудесную кондитерскую, владельцы которой – выходцы из Франции – баловали своих посетителей восхитительной выпечкой! Для семейного бюджета эти вылазки не были проблемой, но привыкший к аскетизму и самоконтролю Уитмор-страший усмотрел в этом зачатки разнузданности и расточительности. Однажды, к большому удивлению сына, он взял того на прогулку. Привёз к хорошо знакомой кондитерской и ткнул указательным пальцем в вывеску на дверях заведения.

– Прочитай, что здесь написано, Джон, – приказал мужчина.

– «Закрыто», – удивился мальчик.

– Я купил их и закрыл.

– Зачем? Зачем ты это сделал, отец?

– Запомни, Джон, никакие излишества и соблазны не должны брать над тобой власть. Холодный расчёт и острый ум не терпят вольностей. Ты должен быть как исправный часовой механизм: пыль и фривольная мелочь только помешают твоей работе.

Джон очень долго плакал в тот день. Напрасно его мать просила супруга вновь открыть магазин, взывая к ледяному сердцу мужа. Позже она узнает, что владельцы кондитерской переехали в другой город, потому что Уитмор-старший осторожно намекнул о нежелательности их деятельности в Нью-Йорке. С того самого дня Джон отказывался от любых десертов, хотя сердобольная мать тайком от мужа покупала сыну конфеты и сладости. И видя её слёзы, мальчик неохотно отступал от собственных принципов, ощущая вместе со сладостью горечь от нарушенного данного самому себе слова. Спустя четыре месяца, никто даже не мог уговорить мальчика согласиться на сладкое. Так он хотел доказать вечно недовольному отцу крепость своего духа. Он надеялся увидеть, как тонкий рот растянется в слабое подобие улыбки. Тщетно.

И видя сейчас, в минуту смятения, отчаяния, ревности, ненависти к себе и тоски по Мэри-Энн, десерт, в котором он отказывал себе уже много лет, Джон вдруг осознал, что даже после смерти отца продолжает что-то доказывать мертвецу. Даже при жизни отец не оценил его жертвы. Это просто стало один из многочисленных требований, всего лишь ступенькой к недостижимой планке, поставленной Уитмором-старшим для единственного наследника.

Натали с удивлением наблюдала мучительную внутреннюю борьбу на лице Джона, и то, как он весь подался вперёд, не отрывая завороженного взгляда от пирожного, поразило её.

Для этой девушки мистер Джон Уитмор-младший был хорошо известной персоной по разговорам родителей и их гостей. Все до единого откликались о нём как об очень умном, суровом, изворотливом и холодном человеке. Вызывала недоумение его холостая жизнь, которая не пестрила скандалами, как к тому привыкло общество. В связи с ним часто упоминалась Мэри-Энн Пилтон и её очередной блестящий выход в свет. За закрытыми дверями, не при юной девушке, уже перемывались косточки «бумажной» родственнице Уитмора-младшего. Поэтому Натали были неведомы все эти хитросплетения и слухи. В её головке сложилось мнение об этом герое. Она его сравнивала с Одином – верховным богом викингов, потому что не могла представить себе более подходящей фигуры.

И вот этот самый «Ледяной бог» сейчас перед ней, он бледен, его глаза горят безумно и ей видятся в них подступившие слёзы. Красивый рот, который потом она будет рисовать снова и снова, пряча скандальные рисунки в кровати своей куклы, чуть дрожит, словно он сдерживает то ли рыдания, то ли какой-то возглас. Уитмор-младший волнует Натали. Её нежное сердце 20-летней девушки – ещё такое неиспорченное и пылкое – ощутило жар.

– Не хотели бы Вы попробовать это пирожное, мистер Уитмор? –вкрадчиво, словно разговаривая с диким зверем, спросила Натали. – Судя по всему, у Вас был тяжёлый день, маленькая ложечка явно пойдёт Вам на пользу.

Уитмор сперва отказался, испуганно помотав головой, но тут Натали проявила завидную женскую изобретательность и настойчивость, заставив Одина сдаться.