Цвет боли

— Вы так уверены, что он собирается пресмыкаться.

— О, он будет пресмыкаться, — пробормотал Влад. — Человек в таком отчаянии сделает все, чтобы снова оказаться в твоей милости. Так и должно быть. Когда мужчина так облажался, ему нужно смириться.

Кристина искоса посмотрела на мужа — взгляд, который не пропустила Ева. В ее глазах была боль, и Еве было тяжело видеть, как страдает ее подруга. Она прогнала мысли о Кристине и Владе. Они все уладят. Влад, казалось, даже не подозревал о существовании проблемы. Как только Кристина наберется смелости разобраться, все будет хорошо. Ева была в этом уверен. Она не верила, что у Влада роман. Зачем ему это, когда у него была Кристина?

Кристина была красивой, умной. У нее была улыбка, которая озаряла весь квартал. И она была безмерно покорной, доверив все свое благополучие мужу. Он был бы дураком, если бы рискнул этим из-за куска задницы на стороне.

— Хорошо, мы приехали, — сказала Кристина. — Ты уверена, что это то, что тебе нужно, Ева? Еще не поздно изменить свое мнение. Мы можем вернуть тебя прямо сейчас. Просто скажи.

Ева глубоко вздохнула:

— Нет. Я готова. Так или иначе, мне нужно, чтобы это закончилось. Либо у нас будет новый шанс, либо это конец, но в любом случае все будет решено сегодня вечером.

• • •

Марк расхаживал по своей гостиной, волнение хватало его за яйца. Четыре дня. Четыре проклятых дня прошло с того момента, когда Еву выписали из больницы, а он даже не видел ее. Он пошел в больницу в тот день, когда Еву должны были выписать, и обнаружил, что ее уже забрали под свою опеку Влад и Кристина. Он был полностью подготовлен к тому, чтобы захватить власть, а не отступать. У него было полное намерение забрать Еву в свой дом, где он будет заботиться о ней, пока она полностью не выздоровеет. Но Чесси и Влад отвезли ее в свой дом, неприступную чертову крепость.

На его звонки, сообщения и электронные письма Ева не отвечала. Между ними стояла тяжелая, как бетон, тишина, и с каждым днем, с каждой неудачной попыткой добраться до нее, он чувствовал, как она отдаляется все дальше и дальше.

Что, черт возьми, он должен был делать? Как он мог положить свое сердце к ее ногам, если он не мог добраться до нее, чтобы сделать это? Он потянулся к телефону, желая позвонить ей еще раз, но знал, что она не ответит. Точно так же, как она не ответила еще дюжину раз, когда он звонил ей сегодня.

Отчаяние было его постоянным спутником, и он проклинал свой своенравный язык. Если бы только он не позволил своему гневу — и парализующему страху — контролировать свои мысли и слова в то роковое утро. Он был виноват. Не Ева. Именно он. Он сделал это с ней.

Марк был настолько поглощен своим горем, что не слышал звук машины на дороге. Он не догадывался о визитерах до того момента, пока не услышал стук в дверь

Его голова дернулась в сторону звука. Он был не в настроении иметь дело с тем, кто вторгся в его личный ад. Когда снова раздался стук, более сильный и громкий, чем прежде, он выругался и сердито двинулся к двери, полностью намереваясь откусить голову несчастному идиоту, нарушив его уединение.

Но когда он рывком распахнул дверь, его сердце остановилось, потому что там стояла Ева, бледная и хрупкая, синяки от ее аварии все еще были заметны на ее коже. Ее сломанная рука висела на перевязи, прижимаясь к груди, словно защищая ее. Решимость в ее глазах ранили Марка в самое сердце.

Ее губы были сжаты в тонкую линию, и ему захотелось крикнуть «нет!»

Его сердце подсказывало ему, что Ева здесь для того, чтобы сказать ему, что он должен отправиться в ад. Чтобы перестал каждый день звонить, писать текстовые сообщения, писать электронные письма и приходить в дом Кристины и Влада. Это было самое малое, что он заслуживал, но он не мог слышать эти слова из ее уст.

Но Ева была здесь! Не заперта за стенами дома Влада и Кристины, которые выступали в роли ее личных сторожевых собак. Она была перед ним, и это был его шанс попросить у нее прощения.

— Могу ли я войти? — мягко спросила Ева, пока он продолжал стоять, ошеломленный, в его голове был полный беспорядок из всего, что он хотел сказать, но не мог произнести.

Она выглядела очень уязвимой, и в ее прекрасных глазах ситались сомнение и страх. Она боялась, что он ее отвергнет? Что он не позволит ей войти в ее дом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Марк распахнул дверь и чуть не заключил ее в свои объятия. Только воспоминание о том, насколько она хрупка, насколько все еще травмирована и сколько боли ей еще предстоит, остановило его. И все же она была здесь. В то время, когда ей следует лежать в постель. Отдыхать. Поправляться.

— Ева, — прохрипел он. — Боже, да, дорогая. Пожалуйста. Входи. Позволь мне помочь тебе. Тебе не стоит вставать. Тебе нужно лечь в постель. Тебе больно?

Ее губы искривились в улыбке, когда она вошла в его дом. Он быстро захлопнул за ней дверь, боясь, что она передумает или исчезнет.