Цвет из космоса

Именно тогда я услышал эту историю, и когда бессвязный голос скрежетал и шептал дальше, я снова и снова вздрагивал, несмотря на летний день. Часто мне приходилось возвращать докладчика из бреда, вычленять научные моменты, которые он знал только по угасающей попугайской памяти профессорских лекций, или восполнять пробелы, когда его чувство логики и последовательности разрушалось. Когда он закончил, я не удивился, что его разум немного пошатнулся, и что жители Аркхэма не будут много говорить об этой проклятой пустоши. Я поспешил вернуться до захода солнца в гостиницу, не желая, чтобы звезды выходили надо мной под открытым небом; а на следующий день вернулся в Бостон, чтобы отказаться от своей должности. Я не мог снова войти в этот тусклый хаос старого леса и склона, не мог в другой раз встретиться с серой пустошью, где черный колодец зиял в глубине за обвалившимися кирпичами и камнями. Скоро построят водохранилище, и все эти старинные тайны навсегда останутся под водой. Но даже тогда я не думаю, что захочу посетить ту страну ночью – по крайней мере, когда погаснут зловещие звезды; и ничто не сможет подкупить меня, чтобы выпить новой городской воды Аркхэма.

Все началось, говорил старый Амми, с метеорита. До этого времени диких легенд не было вообще, со времен суда над ведьмами, и даже тогда эти западные леса не вызывали такого страха, как маленький остров в Мискатонике, где дьявол вершил суд возле диковинного каменного алтаря, более древнего, чем индейцы. Это не были леса с привидениями, и их фантастический полумрак никогда не был страшным до тех странных дней. Тогда появилось белое полуденное облако, череда взрывов в воздухе и столб дыма из долины далеко в лесу. А к вечеру весь Аркхэм узнал о большом камне, который упал с неба и засел в земле рядом с колодцем у Нахума Гарднера. Это был дом, стоявший на том месте, где должна была появиться взорванная пустошь, – аккуратный белый дом Нахума Гарднера среди плодородных садов и огородов.

Нахум приехал в город, чтобы рассказать людям о камне, и по дороге заглянул к Амми Пирс. Амми было тогда сорок лет, и все странные события очень прочно запечатлелись в его памяти. Они с женой поехали с тремя профессорами Мискатоникского университета, которые на следующее утро поспешили посмотреть на странного гостя из неизвестного звездного пространства, и удивлялись, почему Нахум накануне назвал его таким большим. Он уменьшился, сказал Нахум, указывая на большой коричневатый курган над разорванной землей и обугленной травой возле архаичного колодца во дворе; но ученые ответили, что камни не уменьшаются. Его жар сохранялся, и Нахум заявил, что ночью он тускло светился. Профессора попробовали его молотком геолога и обнаружили, что он странно мягкий. По правде говоря, он был настолько мягким, что почти пластичным, и они выкололи, а не раскололи образец, чтобы отвезти его в колледж для испытаний. Они отнесли его в старом ведре, взятом из кухни Нахума, так как даже маленький кусочек не хотел остывать. На обратном пути они остановились у Амми, чтобы отдохнуть, и выглядели задумчивыми, когда миссис Пирс заметила, что фрагмент становится все меньше и прожигает дно ведра. Правда, он был невелик, но, возможно, они взяли меньше, чем думали.

На следующий день после этого – это было в июне 82-го года – профессора снова вышли на улицу в сильном возбуждении. Проходя мимо Амми, они рассказывали ему, какие странные вещи вытворял образец, и как он полностью исчез, когда его поместили в стеклянную мензурку. Стаканчик тоже исчез, а мудрецы рассказали о сродстве странного камня с кремнием. В этой хорошо организованной лаборатории он вел себя просто невероятно: при нагревании на древесном угле ничего не делал и не показывал никаких закрытых газов, в буре был совершенно отрицательным, а вскоре оказался абсолютно нелетучим при любой достижимой температуре, включая температуру кислородно-водородной трубки. На наковальне он оказался очень ковким, а в темноте заметно светился. Упорно не желая остывать, он вскоре привел колледж в состояние настоящего возбуждения, а когда при нагревании в спектроскопе он показал сияющие полосы, не похожие ни на один из известных цветов обычного спектра, в зале заговорили о новых элементах, причудливых оптических свойствах и прочих вещах, которые принято говорить озадаченным ученым, столкнувшись с неизвестным.