Цвет мести – алый

Других потом было много, очень много. За долгих пять или семь – он не помнил точно – лет Шубин сбился со счета. Конечно, он не спрашивал у нее их имен и фамилий. Но точно знал, когда очередной партнер у нее меняется. Он научился различать их по запаху, по ее настроению, по тому, как потягивается она перед зеркалом, возвращаясь домой. Он научился распознавать их и научился со временем ее ненавидеть. Он уже жалел, что не выгнал ее тогда из дома. Надо было просто сразу же взять ее за шиворот и выкинуть на лестницу из квартиры. Пускай бы шла, куда хотела и с кем хотела спала!

Он сглупил, он упустил момент. Он не думал, что страх потерять ее насовсем ничтожен перед страшным желанием УБИТЬ ЕЕ!!!

Сначала мысли об этом посещали его редко. Они накрывали его с каждой сменой ее партнеров. Он стискивал зубы, душил свой дикий вой подушкой, пролеживая до утра в одинокой их супружеской постели без сна. И все думал и думал: как это будет? Он представлял все в деталях, в цвете, в звуках – как это будет, когда он перережет ей горло. Только такую смерть он желал своей Светланочке. Никакой аварии, глупых таблеток, насильно втиснутых в ее желудок, никакой петли под потолком. Нет! Это все банально, некрасиво, очень быстро. Он тогда не сможет наблюдать, как уходит из нее жизнь, ее жизнь – бессмысленная, пустая, гадкая. А он должен все это видеть! Должен смаковать, считать секунды, слушать ее хрип, наблюдать судороги.

Иногда ему начинало казаться, что он сошел с ума. И он принимался жалеть ее, распутную. Снова принимался ждать ее возвращения – у порога, с тапочками в руках. Снова готовил что-то вкусное, что она особенно любила.

Но Светланочка не оценила его порывов. Она просто перестала его замечать. Как не замечали его другие люди долгие годы, так теперь перестала замечать его и жена.

– Ты даже не тень, Коленька, – пробормотала она как-то, засыпая на его плече. – Тень бывает от человека, от предмета… А ты – не человек, Коленька. Ты никто! Тебя же просто нет, ты не состоялся. Ты даже не мужик.

– Почему? – изумился он в ту ночь, он ведь только что любил ее, любил страстно, исступленно, с диким воем и напором входя в нее. – Почему я не мужик?

– Настоящий мужик разве позволил бы мне изменять ему? Тю-ууу, нет, конечно! – Она уже почти уснула, и слова ее были невнятными, но он все равно услышал, уловил, как она закончила: – Он бы давно уже убил меня, Коленька…

И он убил ее!

Не в ту же ночь и не на следующее утро. Он убил ее через год после того, как она неосторожно дала ему посыл. Тщательнейшим образом он готовил ее убийство. Продумал все до мелочей. Вплоть до того, что начал периодически звонить ее родственникам, с которыми она общалась от силы раз в три года, и сетовать на то, что Светланочка куда-то периодически пропадает. Мол, собирает вещи и уезжает в неизвестном направлении, не сказав ему ни слова. Она случайно не к родне подается в такие моменты?

Нет, не к ним, конечно. Родственники были дальними, близких у Светланочки не было. Общение их было очень редким и прежде, а с годами и вовсе почти сошло на нет. Но рисковать не стоило, и Шубин подготавливал их реакцию заранее.

Потом он таким же образом «готовил» соседей. Однажды ему пришлось даже расплакаться на плече у их соседки по лестничной клетке. И признаться, что Светланочка, кажется, нашла себе кого-то и собирается с ним развестись.

– Давно пора! – возмущенно отозвалась соседка. – Думаете, мы не видим и не замечаем вовсе, как она над вами измывается?! Как возвращается домой под утро, то пьяная, то лохматая? Терпения мы вам желаем! Ангельского терпения!

Он и терпел. Терпел и готовился. Нашел место, где убьет ее. Нашел и место, где захоронит ее и уничтожит ее вещи. Осталось…

Осталось подготовить самого себя. Он был вполне готов к самому убийству. Денно и нощно думал об этом. Не был готов Николай Васильевич к тому, чтобы начать потом как-то жить без нее – без Светланочки. Она ведь – плохая ли, хорошая, – но всегда возвращалась к нему. Дурно обходилась с ним, да. Оскорблять его стала чаще. Унижением тоже не брезговала. Но бывало так, что и за чаем она рассмеется, и по голове его погладит. И телевизор вместе с ним посмотрит, привычно пристроив свою непутевую буйную головушку на его коленях.

В такие моменты ему хотелось рыдать, сжимать ее в своих руках и не отпускать – никогда, никуда, ни к кому.

Светланочка отрезвляла его быстро.

– Ой, вот только не нужно ничего такого придумывать о нас с тобой, Коленька! – безошибочно угадывала она его настроение. – Нас с тобой не было, нет и не будет. Знаешь, почему?

– Почему? – сипел он в ответ, боясь шевельнуться.

– Потому что тебя просто нет. Тебя нет! Ты даже не тень!..

И он вновь планировал ее убийство, во всех деталях планировал, ненавидя ее и любя одновременно.

Почти через год все было подготовлено.