Цвет мести – алый

Все стало много хуже. Он начал пить, опускаться. Уволился с работы, хотя хозяин и уговаривал его остаться и даже предлагал длительный оплачиваемый отпуск.

– Нет, я не вернусь, – не стал он обнадеживать шефа. – Я не вернусь!

И если раньше хоть кто-то да замечал его, то теперь он и вовсе исчез. Никто не видел, как он выходит из дома, никто не видел, как он возвращается. Никто не замечал в нем каких-либо перемен, не замечал стонущей его души, потому что не замечал его вовсе.

А потом это вдруг случилось!

Это все она! Она его заметила и подошла к нему!

– Привет, Николай Васильевич! – окликнула она его, подбежала на удивление легко и резво на высоченных тонких шпильках, легонько толкнула в плечо. – Как поживаешь? Куда пропал? Ну, ты что молчишь-то? Бирюк бирюком просто, ну! Очнись, ну же!

– Мариночка?

Шубин смотрел на высокую красивую блондинку, которую он не раз отвозил к своему хозяину и доставлял потом обратно, и не мог насмотреться, до того прехорошенькой она была. Он уже почти позабыл, какой сладкой и невероятно приятной для зрения может быть женская красота.

– Ну да, Мариночка, забыл, что ли? – И она по-свойски еще раз ткнула пальчиком его в плечо. – Ты от папика уволился, что ли?

Папиком – Шубин это знал – Мариночка звала его бывшего хозяина – Гольцова Василия Степановича.

– Уволился, – кивнул он и тут же стеснительно спрятал небритый подбородок в высокий воротник камуфляжной куртки. – Уволился, Мариночка. Жена от меня ушла, знаешь?

– Да, он что-то такое говорил. Ну и что? – искренне изумилась она. – На этом жизнь закончилась, что ли? От моего друга моя подруга тоже ушла, и ничего, живут оба нормально, и все вроде ничего! Ты где вообще сейчас?

– Дома сижу.

– Дома? – ахнула она. – Это непорядок, Василич, ты что это, совсем замкнулся, да? Так нельзя! Говорить-то, говорить-то надо с кем-то!

– Говорить? Может, и надо, – согласно кивнул он, взглянул на нее с надеждой, спросил: – Только с кем?

– Знаешь, я тебе помогу. – Она вдруг ему заговорщически подмигнула, откинув за спину длинный белокурый локон, прямо точь-в-точь как Светланочка. – Есть у меня визитка одной фирмы, называется «Друг на час». Знаешь, ничего личного! Встречаешься с парнем и говоришь, говоришь с ним…

– О чем?! – изумленно перебил он ее. Ни о чем подобном он раньше не слышал. – О чем можно говорить с совершенно незнакомым человеком?

– Вот как раз с совершенно незнакомым-то и можно говорить! – кивнула она авторитетно. – Ему ведь по барабану, о чем ты расскажешь, – это раз. Тебе по барабану, что он об этом подумает, – два. Все останется в полном секрете – три. Ты выговорился, он послушал, вы расстались – и все забыто! А? Как тебе?

– Наверное… – неуверенно пожал он плечами, но визитку из ее рук взял. – А много там народу-то работает? Кого конкретно ты порекомендовать можешь? С дураком-то ведь ни говорить, ни пить неохота.

Она назвала ему имя – Геннадий Игоревич Шишкин. Сказала, что он очень понимающий и душевный молодой человек. И загадочно как-то рассмеялась на прощание.

Он нашел эту фирму. Выслушал рекомендательные похвалы в адрес каждого работника от седовласой женщины-администратора. Но упорно назвал рекомендованного ему Мариной Шишкина. Они встретились пару раз, и разговора не получилось. Каким-то скользким, неуверенным в себе казался Шишкин Николаю. И вопросы, пытаясь Шубина разговорить, он задавал все сплошь какие-то нелепые. Детские, глупые вопросы! Ой, да разве мог он знать, какая рана саднит в душе его собеседника?! Разве мог он представить, какая тоска гложет его денно и нощно?! Он же…

Сопляк, мальчишка совсем! Все, что он умел наверняка, – так это под юбками у чужих жен шарить. Его Светланочка с такими хлыщами небось ему и изменяла.

– Больше я с тобой говорить не стану. Не нравишься ты мне, – обронил он как-то при встрече, оплаченной им уже мимо кассы, Генке прямо в руки.

– Почему? – Парень растерянно моргнул. – Марина сказала…

– Вот с ней бы я говорил и заплатил бы много больше. А с тобой – не буду!

Каким образом узнала Марина об этом их разговоре, Шубин еще не догадался, но она вдруг позвонила ему сама и предложила свои услуги в роли собеседника. У него на квартире она встречаться отказалась. Посиделки в ресторане отверг он. Сошлись в итоге на нейтральной полосе. Видеться для бесед начали в какой-то квартире на окраине.

Да Шубину-то это было все равно, лишь бы никто не мешал им общаться.

Марина оказалась очень понимающей, внимательной, умной слушательницей, сочувствовала она ему вполне искренне, даже какие-то примеры из жизни приводила, от чего ему становилось немного легче. О себе, правда, она говорить отказалась, а вот его разматывала на полную катушку. И однажды, напившись, он и выболтал ей историю убийства своей жены. Если честно, то он даже не помнил, что именно выболтал. Единственное, что осталось в его памяти, – это вытаращенные от ужасных подробностей Маринины глаза. И лицо – белее мела. Все остальное медленно всплывало утром в каком-то липком мерзком тумане, и все.