Цвет ночи

Через время оказываюсь в столовой. Здесь почти пусто — немногочисленные гости больше не в праздничных нарядах, на них надеты доспехи, за их спинами в ножнах покоятся мечи. Столы уставлены свежей, ещё не тронутой едой, принесённой костомахами. Мой стражник, мой преследователь, от которого я пыталась убежать, замирает у стены — его потрёпанное одеяние сливается с тенями. Кинли без устали уплетает лакомства, в то время как у меня не получается притронуться к еде. Я устала, я собираюсь идти поспать — так быстрее снова увижу Яна. Так быстрее он вернётся из ада. Скорее всего, они ещё даже не успели выдвинуться туда. Возможно, он всё ещё был в замке, и я не знала, придёт ли он попрощаться со мной. Может быть, они и вовсе уже отправились в пекло.

Покинув столовую, поднимаюсь этажом выше и бреду в комнату, которая временно, но является моей. Прохожусь по каминному залу, увешанному портретами. Вглядываюсь в знакомые лица драконов — Яна, Валентины, Константина, Алексея и даже Александры. Пусть с ней у них и были разногласия, но они не вычеркнули Александру из своей семьи, оставив её лик на стенах, среди своих. Чего нельзя было сказать об их матери, и тем более отце. Их портретов здесь не было.

Тихий стук раздался позади. Обернувшись, я увидела, как Кинли тычется носом в стекло. Ещё один звук, тихий и скрежещущий, доносился издалека — холодные кости ударялись друг о друга при ходьбе.

Я не дрогнула, не повернула головы. Сосредоточив своё внимание на своём маленьком драконе, я двинулась к нему, чтобы забрать и унести в покои. Проходили секунды, а я всё ещё оставалось живой. Не знаю, откуда во мне рождалась эта тревога. Она словно была фоном моего вынужденного одиночества здесь. Все, кого я знала, сейчас были сейчас заняты важными делами, более важными, чем я. А мне была отведена участь оставаться здесь, в безопасности, в их доме, в крепости, в обители. В то время как в мире людей начиналась война.

Приблизившись к Кинли, я замерла у окна. Тот продолжал тыкаться в стекло, попеременно отвлекаясь и крутясь вокруг себя на подоконнике. Снегопад на улице усилился; разворачивающаяся метель будто смела костомах с крыш — они парили в воздухе, над двориком. Одна из них, появившись будто из ни откуда внезапно ударилась в окно с обратной стороны, испугав меня, заставив отскочить назад. И она… постучала в него. А затем эхо скрежета за моими плечами стало гулким и звонким. Я метнула туда взгляд — скелет без кожи в чёрном изодранном полотне стремительно двинулся в мою сторону. Я охнула. Моё сердце буквально замерло в груди.

Рычание разнеслось по залу — громкое и раскатистое. Я слышала его словно из соседних комнат, словно доносящееся с улицы, оно было вездесущим, угрожающим и направленным на меня.

Я никак не успела отреагировать — не знаю, почему костомаха ослушалась своего хозяина, но произошло то, чего я больше всего боялась: ледяные тонкие пальцы схватили меня за запястье и больно сжали.

Мой крик, мои попытки вырваться, обжигающий огонь Кинли, который почему-то был направлен в стекло, а не на моего врага — ничто не могло меня спасти. Костомаха расправила крылья и быстрыми рывками в полёте стала оттаскивать меня вглубь комнаты, в тёмный узкий коридор, и я, вместе со своими воплями ужаса, против воли врывалась в следующий зал, в золотую комнату, с лепниной на стенах, с пугающими зеркалами из легенды о Чёрной даме, направленными друг на друга. Оглушительно визжа, я звала Яна, звала Кинли, которого потеряла из виду, звала Гая, Велеса, которого уже не было в нави, звала Константина, хозяина этого кровожадного существа. Звала даже Барбару, будто она пугала меня меньше. Будто она могла вот-вот выйти из одного из зеркал и помочь мне. Защитить меня. И мне даже на миг показалось, что я слышу стук каблуков, пока не раздался звон бьющегося стекла — костлявые руки, цепко ухватившие меня, вдруг с силой оттолкнули. Я упала на пол в нескольких метрах от схватившего меня чудовища, и широко распахнув глаза, с оцепенением и замешательством смотрела, на то, как из окна, крыша раму, рассыпая стеклянные осколки по полу, осыпая ими моё тело, царапая ими мою кожу, в стены замка врывается другое чудовище, куда более страшное, чем костомаха. Огромный волк с горящими красными глазами.

Острыми мерцающими клыками он разрывает костомаху пополам, и пока я, как в замедленной съёмке за этим наблюдаю, не в силах пошевелиться, произошедшее минуту назад предстаёт передо мной в ином свете: моя безотчётная тревога, предупреждающая о надвигающейся опасности, Кинли, показывающий носом мне что-то через стекло, летящие костомахи в небе, одна из которых стучит мне, предупреждая и видимо советуя убираться подальше, другая костомаха, пытающаяся не напасть на меня, а утащить в безопасное место, которая сейчас погибала, в эту самую секунду разваливалась на части, и растворялась в воздухе синими искрами потухающего пепла.