Цвет пурпурный

После первой мимолетной встречи с Африкой в Сенегале мы остановились на некоторое время в Монровии. Столица Сенегала называется Дакар, и люди там говорят на своем языке, наверное, на сенегальском, и еще на французском. Они такие черные, Сили, я таких в жизни не видела. Знаешь, как мы иногда говорим о человеке, что он чернее некуда или что он иссиня-черный, вот они как раз такие. Ах, Сили, они просто сияют чернотой. Черные до блеска, как еще у нас дома говорят о тех, которые по-настоящему черные. Но все-таки, Сили, попробуй вообразить город, сплошь состоящий из таких иссиня-черных, черных до блеска людей, одетых в ярко-синие одежды с узорами, как на наших самых красивых лоскутных одеялах. Все высокие, стройные, с длинными шеями и прямыми спинами. Можешь ты вообще такое представить, милая Сили? У меня было чувство, что я вообще раньше черного цвета никогда по-настоящему не видела. И, Сили, в этом есть что-то волшебное. Этот черный цвет настолько черный, что просто слепит глаза, и блеск кажется отраженным светом луны, такое от него исходит свечение, но кожа их сияет и при солнце.

Сказать по правде, мне не очень понравились сенегальцы, которых я встретила на рынке. Они только и думали, как бы продать свой урожай. Если мы ничего не покупали, они переставали нас замечать, так же как они не замечали местных французов. Я почему-то не ожидала увидеть в Африке белых, но их тут целые толпы. И не все из них миссионеры.

В Монровии их тоже полно. Даже у президента, чья фамилия Табмэн, среди министров есть несколько белых. И много цветных, выглядящих как белые. На второй день после нашего приезда в Монровию нас пригласили на чай в президентский дворец. Он очень похож на американский Белый дом, где живет наш президент (так сказал Самуил). Президент долго говорил о том, сколько усилий он тратит на развитие страны, и о трудностях с туземцами, которые не хотят работать на благо страны. Я впервые слышала, чтобы черный человек использовал это слово. Я знаю, что для белых все цветные — туземцы. Он закашлялся и сказал, что имел в виду уроженцев либерийской земли. Однако я не видела ни одного из этих «туземцев» среди его министров. И жены министров не походили на местных жительниц. По сравнению с ними, разодетыми в шелка да жемчуга, мы с Коринной были одеты не просто кое-как, а вообще никак. Мне кажется, эти женщины из дворца тратят уйму времени на одежду, но все равно они выглядели какими-то недовольными, в отличие от веселых школьных учительниц, которых мы случайно встретили, когда они шли купаться со своими учениками.

Перед отъездом нам показали самую большую в стране плантацию какао. Огромное поле какао, до самого горизонта. И целые деревни с жителями, построенные прямо среди полей. Мы видели, как усталые семьи возвращались домой с работы с корзинками для сбора какао-бобов (в начале дня они служат корзинками для еды, чтобы есть в поле), и среди них женщин с детьми за спиной. Но представляешь, Сили, какие бы они ни были усталые, они все равно пели! Совсем как мы дома. Я спросила Коринну, почему усталые люди поют. Так устали, что ни на что другое не способны, сказала она. И потом это не их поля, Сили, и даже не президента Табмэна. Владельцы живут в таком месте, которое называется Голландия. Они делают голландский шоколад. Рядом с полями живут надсмотрщики, они смотрят, чтобы люди работали как следует.

Ну вот, мне опять пора идти. Все уже спят, я пишу при свете лампы. На свет слетелось столько насекомых, что меня просто съедают живьем. У меня укусы везде, даже на затылке и на пятках.

И вот еще что…

Писала ли я про то, как мы впервые увидели на горизонте африканский берег? У меня в душе что-то случилось в эту минуту, Сили, будто ударил большой колокол, и все во мне содрогнулось. Коринна с Самуилом почувствовали тоже самое. Мы опустились на колени прямо на палубе и поблагодарили Бога за то, что он дал нам возможность увидеть землю, о которой плакали наши предки, и умерли, так и не увидев ее.

Ах, Сили, смогу ли я тебе все это рассказать?

Даже не буду задаваться такими вопросами. Предадимся на волю Божью.

Вечно любящая тебя сестра Нетти.

Милый мой Боже,

Посреди слез да вздохов, да сморканий да гаданий про непанятные слова в Неточкиных письмах мы и не заметили как время прабежало, а мы еле-еле первые два, не то три письма успели разобрать. Только дочитали до таво места, как она в Африке устроивши, тут и Мистер __ с Грейди домой воратились.

Ну все, крепись, Шик говарит.

Не понимаю, говарю, почему бы мне его не убить.

Не моги, гаворит. Нетти скоро домой вернется, а тут здрасьте. Не надо ей с тобой тово пережить, что мы с Софией пережили.

Ох, трудненько это будет, говорю, а Шик тем временем свой чемоданчик вытряхивает да письма туда ложит.

А что, Иисусу Христу, что ли, не трудно было? Ништо, справился. Помнишь, что у ево сказано? Не убий, сказано. Меня в том числе, хотел, наверное, добавить, знал ведь, с какими дураками дело имеет.

Мистер __ не Христос. И я тоже не Христос, говарю.