Цвет сакуры – красный

А сегодня этот забытый всеми богами, людьми и духами храм – место встречи главарей якудза со своим новым начальником. И так уж сложилось, что этим начальником стал русский коммунист.

Волков-сан – храбр и умён. И силен: не каждый сможет голыми руками одолеть такого мастера меча, как Нобуро Ямагути. И сейчас русский товарищ заманил всю верхушку Ямагути-гуми в это святилище, чтобы на них обрушился гнев и Бэндзайтэн, и всего народа обновлённой Японии.

Они здесь – те, кто убивал коммунистов, кто посылал своих подручных разгонять забастовки, кто укрывал оружие и устраивал взрывы в рабочих клубах. Те, кто променял волю своего императора и счастье своего народа на грязные деньги! Они здесь!..

Часовых мы сняли бесшумно. А товарищ Волков – молодец. Если бы он не сказал заранее, где выставит посты, некоторых я бы и не заметил. Видно, что, хотя орден у него и трудовой, а воевал он, наверняка, тоже здо́рово.

Вот мы уже у самых стен. Я вижу, как наши распределяются вокруг святилища, как берут на прицел всех, кто внутри. А о чём они там говорят?

– …недопустимо!

Жёсткий голос с сильным акцентом. Это товарищ Волков. Что он говорит?..

– Повторяю ещё раз: выступать против воли Божественного Императора совершенно недопустимо! Предлагаю перейти на другую работу.

– Какую же, к примеру, многоуважаемый старший начальник?

– Например, заняться кинофильмами. Это сейчас выгодно и не идёт вразрез с приказаниями Его Божественного Величества, – Волков помолчал, то ли обдумывая, что сказать, то ли подбирая нужные слова. – В России один великий человек сказал: «…вы должны твёрдо помнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино».[225]

Ошарашенное молчание служило ему ответом.

– В первую очередь – создать сеть передвижных кинотеатров с толковой музыкой и хорошими чтецами. Потом можно заняться и созданием собственных фильмов – сейчас в Японии этого очень мало.

Святилище наполнилось глухим гулом голосов. Можно понять, что большинство не согласно, а один толстяк даже вскочил на ноги и закричал:

– Это безумие! Блажь! Я не брошу своих занятий…

И тут же грянул выстрел. В наступившей тишине было слышно, как по полу катится, звеня, гильза «Браунинга». А потом снова жёсткий голос Волкова:

– Я не стану пачкать этот великий меч кровью не умеющих повиноваться. Смерть от клинка ещё надо заслужить!

Хорошо он им сказал! Как настоящий кумитё! Не зря товарищи из Советского представительства сообщили, что Волков работал в ЧК. Да ещё и не в России, а в Ирландии. Интересно, как его туда занесло?

И тут у кого-то из наших хрустнуло под ногой. Камень выскочил, заскакал по дорожке. Пон-пон-пон!

Внутри словно бомба взорвалась. Тут же все вылетели, точно демоны. И все – с мечами наголо! А где Волков?! Не вижу! Демоны, зачем понадобилось брать этих негодяев живьём?! Такого человека потеряли…

* * *

…От удара мечом Всеволод Николаевич увернулся чистым чудом. В последний момент догадался подставить свой трофей вертикально, уперев в пол, и вражеская сталь только прорубила ножны. Фехтовать Волков не собирался, а потому снова вскинул «Браунинг». И в этот момент с улицы грянули винтовочные залпы. В их грохоте два пистолетных выстрела утонули точно крыса в бочке, а русский, убедившись, что противники выведены из строя, растянулся на каменном полу. «Не хватает ещё, чтобы свои же зацепили! – прошипел он сквозь зубы. – На фиг, на фиг, мы лучше здесь отлежимся…»

Пальба постепенно затихла, и Волков рискнул подняться на ноги. Сунул пистолет в карман, взял меч, не вытаскивая его из надрубленных ножен, и шагнул вперёд.

В грудь ему тут же оперлись два штыка.

– Спокойно, спокойно, – примирительно произнёс Всеволод Николаевич. – Сдаюсь.

Тут же перед ним возник районный комиссар Оосава. Он радостно улыбался и разводил руки для объятий.

– Лучше арестуй меня, – негромко посоветовал Волков, – потом побег обеспечишь. Глядишь, я тебе ещё главарём якудза пригожусь.

Оосава понимающе кивнул и махнул рукой. Волкова тут же скрутили.

Спустя месяц во всех кинотеатрах Социалистической Японской Империи шёл новый ежедекадный киножурнал «Прокино»[226]. Основным сюжетом этого выпуска была сдача на милость императора клана якудза Ямагути-гуми.

Толпы людей, вооружённых мечами, выходили на площадь перед дворцом, строились в ровные ряды и опускались на колени, откладывая в сторону оружие. На экране возникали крупные планы лиц, на которых застыла мрачная обречённость. В первом ряду на коленях стоял человек не вполне японской наружности, хотя и одет он был как истинный японец. Над сдающимися якудза на бамбуковых шестах покачивались транспаранты: «Просим Товарища Его Божественное Величество о великом милосердии!»

– Осознавая всю низость своих душ, – твёрдо проговаривали бэнси[227], – они готовились к самым суровым наказаниям. Но товарищ Нобухито проявил милосердие, достойное настоящего коммуниста.