Цвет судьбы

Марисса – ей тогда было всего семнадцать – стала для меня настоящей опорой. Не знаю, как я прожил бы этот страшный год без нее. За двойной мастектомией последовала агрессивная химиотерапия. Абигейл изменилась почти до неузнаваемости; она страдала, и мое сердце разрывалось от боли. Как бы я хотел, чтобы это несчастье случилось не с ней, а со мной!

Горе сплотило нас. Вместе мы поддерживали в Абигейл надежду и старались, несмотря ни на что, проживать каждый день в радости и любви. Каждая минута, проведенная с ней, была для нас бесценна.

Увы, опухоль оказалась агрессивной и распространилась на другие лимфатические узлы. После девяти месяцев борьбы с болезнью мы потерпели поражение.

Простите, я не буду описывать смерть Абигейл. Слишком тяжело об этом говорить. О том, что я чувствовал и тогда, и после. Я не поэт, красиво страдать не умею. Все, что могу сказать – я потерял главного человека в жизни. Возлюбленную, друга, спасительницу. Да, спасительницу – она спасла меня от одиночества, показала, что значит быть частью любящей семьи. Этого я никогда не забуду.

Новое начало

Глава сорок вторая

Марисса

– Думаю, нам пора искать помощницу, – сказала я Райану, своему отчиму, когда приехала домой на летние каникулы после третьего года учебы в университете.

Училась я в альма-матер Райана, университете Далхаузи в Галифаксе; но каждое лето приезжала домой. Обычно в летние месяцы я подрабатывала инструктором в детской парусной школе при яхт-клубе.

Мне было двадцать лет; два года назад умерла моя мать.

– Какую помощницу? – спросил Райан.

Я достала из буфета две чашки, поставила их на стол и принялась заваривать чай из пакетиков.

– Сиделку. И лучше поскорее, пока я здесь. Пока мы присматриваем за ней вдвоем и можем спокойно выбирать. Первая попавшаяся не подойдет: я хочу для бабули самого лучшего.

Да, состояние бабушки ухудшалось, она уже с трудом себя обслуживала, и оставлять ее дома одну было опасно. К тому же она часто просыпалась по ночам и блуждала по комнатам, не понимая, где находится. Нам с Райаном и вдвоем не хватало сил. А что будет, когда я уеду и останется только Райан?

Уставший после долгого дня в клинике, он сидел, сгорбившись над столом.

– Твоя мать всегда говорила, что не отдаст Глэдис в чужие руки, – медленно проговорил он. – Что будет ухаживать за ней сама, до самого конца. Она не простила бы, если бы узнала, что мы спихнули свои обязанности на чужого человека.

– Вовсе не чужого! – возразила я. – Мы найдем хорошую сиделку, ответственную и порядочную. Она станет другом нашей семьи. – С этими словами я поставила перед ним чашку чая.

Несколько секунд Райан отрешенно полоскал в кружке чайный пакетик, затем поднял на меня усталый взгляд.

– Хорошо, что ты приехала. Даже не знаю, что я буду делать в сентябре, без тебя.

– Вот поэтому нам и нужно кого-то найти прямо сейчас! Если хочешь, я сама…

Тут его взгляд метнулся к входной двери. Обернувшись, я увидела, что бабуля, в ночной рубашке и в шлепанцах, стоит в дверном проеме и смотрит на нас.

– Что это вы тут обсуждаете? – поинтересовалась она. – Можно мне присоединиться?

У меня упало сердце. Стало и стыдно, и страшно: ведь бабушка, конечно, хотя бы отчасти слышала наш разговор!

– Конечно, – торопливо откликнулась я, – заходи!

Неуклюже перешагнув через порог, она опустилась на табурет рядом с Райаном.

– О, спасибо! Как это вы догадались, что я хочу выпить чаю?

С невеселыми улыбками мы переглянулись. Райан молча пододвинул Глэдис свою чашку, а я встала, чтобы налить ему еще.

– Ты такой джентльмен! – проговорила она, подмигнув ему. – Какая молодчина Абигейл, что вышла за тебя замуж! Я всегда говорила: это очень мудрое решение. Вот я, к сожалению, в ее возрасте была дура дурой… – Глэдис имела в виду свой собственный брак, больше двадцати лет назад окончившийся разводом. – Так о чем мы говорили?

Она, разумеется, слышала мои слова о сиделке, но в последнее время бабуле нередко случалось забывать, о чем шла речь пять минут назад.

– О том, не поставить ли нам в холле кондиционер, – как ни в чем не бывало ответила я. – А ты как считаешь?

Однако она бросила на меня проницательный взгляд поверх чашки и покачала головой:

– Не пытайся меня одурачить, милочка! Может, я не помню, кто у нас премьер-министр, зато отлично понимаю, когда говорят обо мне. Вы решали, что со мной делать, верно?

Райан положил руку ей на плечо:

– Глэдис, мы не собираемся ничего «с тобой делать»! Мы просто любим тебя и хотим о тебе позаботиться.

Она отставила чашку.

– Я тоже вас люблю, но не хочу, чтобы меня жалели. Жизнь у меня была долгая и интересная – и она еще не кончена. Пока я помню, кто я такая и кто рядом со мной, буду жить и радоваться каждому дню! А чтобы радоваться, мне нужно знать, что вы спокойны и счастливы. Так что подумайте лучше о себе.

Она снова перевела взгляд на Райана.