Цвет тени (СИ)

— Я никогда не запутывался. Я — Призрак. Тот, кто стоит между миром людей и Хаосом. Колдун, поклявшийся защищать баланс до последнего вздоха.

— О, я совсем не это имел в виду.

Альбрехт потянулся к своему блокноту, который во время разговора лежал на столе. Серый. Неприметный. С сотней различных теорий, загадок и чужих секретов. Рейнольдсу казалось, что там, на обычных бежевых листах четким почерком написана формула, с помощью которой отцу удалось сохранить ему жизнь. Ответ на давно мучавшую тайну, ведь всем известно, что создания Хаоса не могут долго пребывать в этом мире. А ему это удается вот уже двадцать один год. Без алхимии здесь явно не обошлось.

Кто он? Колдун-полукровка? Результат эксперимента? Алхимическое чудо? Воспитанник вампиров? Любимец ветра?

Что хотел сказать Альбрехт?!

Глава призрачного клана неспешно листал свой блокнот. Терпеливо переворачивал страницу за страницей. Он не торопился отвечать. О, этот колдун был умен, потому никогда не торопился.

Наконец, он нашел то, что искал. Небольшой листок, затерявшийся между остальными. Вытащив его, Альбрехт протянул юноше. Рейнольдс с долей удивления констатировал, что перед ним лежит тот самый рисунок, который несколько часов назад с помощью Мелеты создал безымянный уличный художник. Счастливчик, которому позволили увидеть мир за гранью. Пускай даже чужими глазами.

— Я мог бы и просто в зеркало посмотреть, — пододвигая рисунок поближе к себе, заметил Рейнольдс.

— Это всего лишь этюд, мальчик мой. И лишь от тебя зависит, останется он таковым — чем-то мимолетным, о чем скоро забывают, или станет частью большого шедевра. Надеюсь, ты меня понял. Хорошего вечера, Рейнольдс. Выспись, пожалуйста, хорошенько, у тебя глаза краснее, чем у Алиры.

— Обязательно, — небрежно пообещал Рейнольдс, жадно впиваясь взглядом в листок бумаги. Для него перестала существовать улица, удаляющийся Альбрехт и надвигающийся дождь. Только секундный момент его жизни, навсегда застывший с помощью серого карандаша.

«Разберись в себе… лишь от тебя зависит… этюд… шедевр».

Альбрехт намекал, что он должен определиться, будет ли он и дальше сражаться в одиночку не только против Хаоса, но и против Совета или же, перестав огрызаться, обижаться и плевать на правила, сумеет однажды стать великим колдуном. Но разве величие не заключается в праве идти своим путем? Вдруг именно об этом говорил наставник? Разобраться в себе, дабы больше никто не смог его сбить с толку никакими заявлениями?

Или он хотел сказать, что нужно определиться чего он хочет — продолжать сражаться в одиночку или стать частью команды? Опять-таки — какой команды? Той, которую ему предложат или той, которую он выберет сам?

До чего умен этот лис! Не зря он был правой рукой его отца. Главным советником. Лучшим другом.

— Я — Призрак. И я всегда иду своей дорогой, — сообщил он своему молчаливому изображению. Неожиданная мысль вдруг посетила голову Рейнольдса. Вытянув ладонь, он провел ею над бумагой. Ощутил легкое покалывание. Удивительно. Листок полон светлой магии. Ни единой ниточки тьмы.

Выходит — передача сил односторонняя? Любопытно, очень любопытно.

Осознав, что он повторил слова Хильды, Рейнольдс усмехнулся. За долгие годы начинаешь цитировать врагов, а не друзей. Просто потому, что общаешься с ними куда теснее.

========== Глава 9 ==========

Миранда сидела на полу, склонившись над кофейным столиком. В её комнате во всю мощь играла симфоническая сюита «Планеты», которую люто ненавидел даже сам автор. Поговаривали, будто муза, вдохновившая Гюстава Холста на это произведение, от подобной пренебрежительности к шедевру навсегда оставила композитора. Правдива эта история или нет, а факт остается фактом: «Планеты» были и являются самым значимым вкладом Холста в музыкальный мир. Да и “Плутон” он тоже явно не просто так не смог дописать?

Видимо, с помощью мощно звучащего оркестра, Миранда пыталась отвлечься от Figlio Perduto, аромата гиацинтов, семнадцати свеч и бесконечной печали, паутиной оплётшей Парнас.

- Никогда не думала, что буду радоваться просто тому, что вижу тебя, - заметила Мелета, слегка приглушая звук, льющийся сейчас, если девушка не ошибалась, из Альберт-холла, ведь музы никогда не слушали музыку в записи, только вживую. Много, неисчислимо много концертов на протяжении всей истории ставилось только потому, что именно так было угодно вдохновительницам.

Миранда не повернула головы в сторону вошедшей в комнату подруги. Пробормотав что-то в стиле «я тоже, но что поделать такие времена», она продолжила изучать свой столик.

У её колен стояла чашка ароматного чая. Остывшая.

На кровати в беспорядке лежали исписанные листы бумаги – видимо, Миранда читала попытки какого-то человека стать писателем.

Так что же ей помешало дочитать и выпить чай?

- Миранда, я вроде как не статуя! - Ей хотелось поговорить. Поделиться страхами. Сомнениями. Мыслями. Слишком длинный день. Длинный и насыщенный на события больше, чем целый год жизни.