Цвет тени (СИ)

— Он всего лишь страж этого замка, который следит, чтобы ни единый непрошенный гость не прошел, — спокойно проинформировал девушку Рейнольдс, потирая замерзшие ладони. Холод, исходящий от призраков, отличался от вампирьего, потому колдун тоже мерз в присутствии злого духа. — Заблудшая душа некогда великого колдуна, обреченная никогда не знать покоя за предательство своих союзников. Теперь он служит этому замку, и, скажу тебе по секрету, — нет надежнее стража. Благодаря Нахтмарту Совет так и не сумел добраться до рукописей моего отца — ведь призраки — это иной план бытия, недоступный нам…

Теперь комната показалась Мелете ещё мрачнее. Какие ещё твари нашли убежище в этом месте?

— Много веков Нахтмарт терроризирует людей, мучая их кошмарами, — пробормотала Мелета. Вновь вплывший призрак зло оскалился на музу, — а ты его отправил кофе тебе готовить… — муза не понимала то ли она восхищается преданностью Нахтмарта, то ли её пугает как легко колдун управляет страшным существом. Внезапно до девушки дошел смысл сказанной выше фразы — выходило, этот мрачный, покрытый паутиной дом был родовым гнездом Ратценбергов?

— Ему просто скучно, — почти миролюбиво оправдал стража Рейнольдс, принимая чашку с обжигающим кофе из рук призрака. — Спасибо Нахтмарт, можешь быть свободен. Между прочим, кофе лучше, чем в венском «Захере». — Он наслаждался горячим напитком так, будто, действительно, сидел в одной из лучших австрийских кофеен, а не находился в заброшенном, разрушенном временем доме. Рейнольдс будто не замечал запустения сего места и не видел ничего странного в том, чтобы попивать кофе из коллекционного фарфора 19 века опираясь при этом спиной о покрытую трещинами стену.

Мелета облегченно вздохнула, когда неприкаянный дух покинул комнату, в которую постепенно начала возвращаться жизнь и тепло. Колдун сделал пасс рукой и тяжелые гардины, подняв облако пыли, распахнулись, впуская солнечный свет.

— Кстати, поговаривают, что именно он, а не твои темные сестры, вдохновил Мэри Шелли на создание романа о монстре, которого, если ты не знаешь, великий Франкенштейн создал совсем рядом. Великое орудие для борьбы, обернувшееся против своего творца. Поучительная история, — парень умолк, отпив кофе.

Мелета прекрасно знала, о чем он думал, хоть и не обладала даром чтения мыслей. Сейчас Рейнольдс сравнивал себя и то чудовище. Его горечь буквально обожгла девушку, будто страшный Нахтмарт вылил на неё кастрюлю с кипятком.

— Ты… ты не монстр, Рей. — Тонкие пальцы коснулись плеча Призрака и крепко их сжали. Отчего-то ожидаемой боли от заклинания Баккерелей не последовало — видимо связь их, предначертанная судьбой, была выше желаний Совета Магов.

Она первая решилась заговорить с ним об этом. Даже Алира не сумела побороть себя и сказать брату нечто подобное. Она слишком хорошо знала, как молодой колдун не любит говорить о своем происхождении.

Рейнольдс как-то криво усмехнулся и провел ладонью, которая ещё хранила тепло кофейной чашки, по щеке Мелеты. Девушка надеялась, что кожа розовела под его пальцами от жара, никак не от смущения. Когда рука скользнула ей на шею, муза затрепетала… от страха, ибо ощутила, как острые когти легко царапнули её сонную артерию. Одно быстрое движение и ей конец.

Старавшаяся не смотреть в глаза Рейнольдсу муза поглядела на него исподлобья. Тот холодно улыбался отчего-то ставшими ярко-алыми губами. Такие поцелуй и отравишься навсегда, подобные уста не несут в себе ничего, кроме смерти. Радужки его глаз пожелтели, а зрачки стали вертикальными — такие змеиные очи лишь у валькирий да химер.

— Рей…

— Не монстр, говоришь, — он продолжал лениво царапать её кожу.

Только не надави сильнее…. Пожалуйста, не убивай меня….

Он был рожден Хаосом и мог принимать своё второе обличие, редко кому показываемое, ибо сам колдун ненавидел собственное происхождение. Сила химер, которой он частично был наделён, нередко помогала ему в сражениях, однако чаще Рей предпочитал магию его реальности. У него внутри жил страх однажды стать таким же, как никогда не виденные сестры — жестоким, хладнокровным убийцей, живущим без совести, морали и принципов. Но сейчас голос Мелеты звучал с такой непоколебимой верой, что захотелось её ударить, ведь сам он, увы, был не столь убежден в том, что не являлся монстром.

— Ты не причинишь мне вреда и отнюдь не потому, что тебя заколдовали в детстве, — муза улыбнулась. Так невыносимо тепло, что в груди стало больно, — а потому что, даже невзирая на Хаос, что течёт в твоих жилах, смешиваясь с кровью, ты наделен чистым сердцем, Рейнольдс Ратценберг. Именно оно всю твою жизнь вело тебя, а не алхимические формулы. Ты сильнее любых чар, неужели тебе это не известно? Если бы ты захотел, мог бы разрушить даже мир, не только какие-то там заклинания.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

Девушка наклонилась к этому резко ставшему чужим лицу и, глядя прямо в змеиные глаза, прошептала:

— Так расскажи мне, — после чего позволила себе поцеловать эти смертельные губы, пробуя ненависть на вкус.