Цвет тишины

Он улыбался, хотя теперь уже даже это требовало сил. Как сквозь вату он слышал, что Киану что-то говорил, но говорил слишком тихо, и слов не разобрать. Кто-то в белом зашел в палату, и все, кроме Серого, повернулись на звук шагов. Тахти закрыл глаза, хотя он с удовольствием продлил бы этот сон и поболтал со всеми еще. Кто знает, где они на самом деле, и удастся ли ему увидеть продолжение этого сна еще. Он бы с удовольствием поболтал еще. Он бы с удовольствием.

Семья.

///

В тот далекий вечер, когда Оску отвез документы в интернат, он позвонил Аату и рассказал обо всем. Он не сомневался. Он понимал, что принял то решение, которое и хотел принять, но именно в тот вечер ему было не по себе. Хотелось услышать голос старого друга. После окончания института они стали перезваниваться время от времени, все реже с годами, а ведь когда-то, совсем вроде бы недавно, делили комнату в общежитии и везде таскались вместе.

Все это было не так давно. Всего лишь вечность назад.

Аату слушал внимательно. Оску говорил и говорил, пока камень на душе не стал легче. До самой зари. До самого дна. До самой правды.

///

Под ногами подрагивали половицы. Вода в кувшине шла мелкими кругами. Серый присел на колени и, пригнувшись, вдоль стены прокрался в сторону выхода. Там, снаружи, что-то происходило. Он выглянул из-за кухонной двери.

По коридору пронеслись тени. Не глядя по сторонам, ни на что не обращая внимания, они бежали со всех ног, поднимая пыль и тревожа ночь. Серый сунул в карман коробок спичек и медленно вышел в коридор. Он старался слиться с тенями, ступал мягко, постепенно перенося вес, и шуметь как можно меньше. Так ходить учил его Черный Пьеро.

Дом казался спящим, пустынным. В холле клубился полумрак. Очертания предметов размыла ночь. В глубине наметилось движение. Силуэт человека с чем-то объемным в руках. Серый прищурил глаза, стал всматриваться в темноту. По надломанной походке он узнал Оску. Серый сделал шаг назад, в тень, но тут же замер, растерянный и испуганный. Воспитатель нес на руках кого-то, кто не мог идти сам, в сторону улицы. Вместо того, чтобы уйти по темным коридорам и скрыться от глаз воспитателя, Серый вышел в круг лунного света.

Оску завернул человека в свое пальто. Темные непослушные волосы, край клетчатой рубашки. Дыхание перехватило, сердце пропустило удар. Волчий Клык.

Не спрашивая разрешения, Серый пошел следом.

Они вышли на улицу, на наветренную сторону. От ледяного порыва ветра у Серого перехватило дыхание. Он не был одет для улицы, на нем только футболка и шорты, а угги натянуты на босу ногу.

Рильке на руках воспитателя выглядел бледным и неживым. Оску завернул его в свое пальто, а сам остался в одном свитере. Рукава пальто раскачивались и хлопали на ветру, ледяном и пропахшем солью.

Оску, бледный и напряженный, смотрел прямо, в сторону моря, как будто во всем мире не осталось ничего более важного. Его брови сползлись на переносице. Он не обращал внимания на Серого. Не прогонял его, не звал за собой. Серый шел, ничего не понимая, шел, потому что не мог ничего другого. Ветер пробирал до костей. В кармане Оску разрывалась голосами рация, но Серый этого не слышал, а у Оску были заняты руки.

На пристани горели штормовые огни. У мостков стояло пришвартованное рыболовное судно. На борту и мостках сновали люди. Люди махали руками, поднимались на борт, потом снова сходили на берег. Серый видел людей, и еще он видел вывернутую ногу Рильке, и его пальцы немели.

Их заметили на пристани, кто-то замахал руками, кто-то побежал им навстречу по сырой от росы тропе. Серый не знал этих людей. Он не знал, что лодку заводит служащий береговой охраны. Что к ним бежал смотритель лодочной станции. Он что-то кричал, Серый видел, но не слышал. Расстегнутая спецовка хлопала на ветру, словно крылья. В полумгле силуэт человека расплывался, и даже пробовать прочитать по губам было бессмысленно. Мужчина размахивал штормовым фонарем как маяком, и свет беспорядочно выхватывал то рваные лапы елей, то пятна влаги на камнях.

Он подбежал почти вплотную, заливая светом все вокруг. Он что-то говорил Оску, но против света черты его лица расплывались, и Серый не смог прочитать по губам ни слова.

Вслед за воспитателем Серый спустился к пристани. Угги проскальзывали на сырых камнях, Серый едва удерживал равновесие. Перед ними чернело море, огромное, равнодушное. Вода двигалась, живая, цвета черных чернил у берега и маренговая на горизонте. Серый шел как в тумане, мимо затянутых брезентом лодок, мимо разбросанных по песку ракушек, высунувшихся из воды гладких камней, блестящих, белесых от соли, мимо качающихся у кромки воды водорослей. Сильно пахло керосином, солью и выброшенным на берег фукусом.