Цвет твоей крови

– Сделаем, товарищ лейтенант, – сказал он торопливо, едва ли не по-уставному. – Тотчас же сам в колодец к Левонтию покидаю. Даже если и вернется, от них воде вреда не будет…

Смотрел он при этом, что характерно, не на меня, а мимо меня, на женщину. Аллах с ним, мне только и не хватало вникать в местные взаимоотношения… Женщина пошла прочь с таким видом, словно не сомневалась, что я за ней последую, – я и последовал, догнал через три шага, пошел рядом. Спросил:

– Немцев в деревне не было?

– Не наезжали пока, – пожала она плечами. – В Жовтяны, говорили тамошние, заскакивали. Жовтяны от нас километрах в пяти. – Она показала рукой примерно на юго-восток. – Мотоциклов несколько штук и две машины вроде танков, на гусеницах, только без башен и кузова на манер грузовиков. Особого вреда людям не сделали, разве что наловили кур и гусей, сбили флаг над сельсоветом и укатили. Я так понимаю, они главными силами идут по Гомбелянскому тракту. – Она опять показала рукой. – Никто не понимает, что происходит.

– Я тоже, – сказал я, не дожидаясь вопросов, на которые не будет ответов. – Никто ничего не понимает… пока что.

– Тебя как зовут? – спросила она.

– Константин.

– Женат?

– Нет пока. – Про Наташу я упоминать не стал.

– А я Оксана. Костя, мне вот что непонятно… Ты пограничник, а значок у тебя – «Ворошиловский конник»…

Не было ничего удивительного в том, что жена военного разбирается в таких значках.

– Как тебе объяснить… – сказал я, раз уж мы как-то незаметно перешли на «ты». – Бывают пограничники пешие, а бывают конные. Вот и я такой – пограничный кавалерист, – и не удержался, вздохнул тяжко. – Видела бы ты, какой у меня конь остался, трехлеток, буденновской породы…

– Что же, ты от самой границы… отступаешь?

– От Минска, – сказал я. – Ехал из отпуска на границу, да не доехал, началось…

– Понятно. До наших добраться думаешь?

– Надеюсь, – сказал я. – Рано или поздно кончится же такое отступление. Карту бы мне еще… У тебя чего-нибудь такого не найдется? Атлас какой-нибудь…

– Вот чего нет, того нет… Я тебе потом на бумажке примерно нарисую окрестности. Это, конечно, будет не точная карта, откуда бы мне уметь карты рисовать…

– Для меня и приблизительная будет – настоящее сокровище, – сказал я с неподдельным энтузиазмом. – А то бредешь, как слепой котенок, только по солнцу и ориентируешься, а это сплошь и рядом не помогает… Оксана, неужели ты местная?

– Что, не похожа? – спросила она где-то даже с ноткой кокетства.

– Не особенно, – сказал я. – Пограничники – люди наблюдательные, ремесло такое. И по здешним деревням я поездил год. Одета ты, в общем, вполне по-деревенски, но и говоришь чуточку иначе, и фразы не так строишь, и лексикон чуточку другой…

Было еще кое-что, о чем я промолчал. От нее пахло очень хорошими духами, незнакомыми, но явно недешевыми, классными. Я не большой специалист в женской парфюмерии, служба такого знания не требовала, но аромат ничуть не походил ни на один из популярных, широко распространенных сортов. С другой стороны… Чересчур, мне кажется, духи хороши для захолустной деревни. Ну мало ли откуда у нее такие…

– Костя, ты настоящий майор Пронин[7], – засмеялась она. – Все правильно отгадал. Я городская. Сама из Витебска, пединститут закончила в Минске, а сюда попала по распределению. В Жовтяны, в начальную школу. Там и работаю. Уже год как отработала свой срок, но трудновато найти более подходящее место… Ты вроде бы удивился?

– Ты сама говорила, что Жовтяны отсюда – километрах в пяти, – сказал я. – Неужели каждый день – туда-назад?

– Приходится, – сказала она с улыбкой. – Такова уж доля сельской учительницы… Ну не каждый день, конечно, в особенную непогоду остаюсь в Жовтянах. У меня хорошие отношения с директором, мне выделили комнатку при школе. Правда, особенная непогода здесь редко бывает, очень хороший климат…

– А преподаешь что?

– Чтение, письмо и родную речь. У нас в школе нехватка педагогов, каждому приходится несколько предметов вести… Что ты смеешься?

– У меня в свое время самые плохие отметки были как раз по письму, куча двоек. Даже однажды на второй год собирались оставить. В старших-то классах и выправился, а в младших писал как курица лапой.

– Такой бравый пограничник – и бывший двоечник… Ничего, ты сейчас попал в руки к строгой учительнице. – Она стала серьезной. – Костя, я тебя покормлю, постираю форму, переночуешь у меня, а завтра пойдешь. Не такой уж еще вечер, но все равно, ночевать придется в лесу под деревом.

– Неплохо, конечно, однако… Ты, я так думаю, одна живешь? Раз муж у тебя военный, он наверняка неблизко от этих мест служит…

– В Одесском военном округе.

– То-то и оно… Что в деревне скажут, если у учительницы посторонний мужчина заночует?

– Скажут, что война. – В ее голосе прорезались словно бы высокомерные нотки. – Да и не станут языками чесать…