Посох нанес отвётный удар. Кардинг застыл на месте, его кожа покрылась пузырями…
Большинству волшебников удалось отвернуться. Кое-кто — всё время находится такой «кое-кто» — наблюдал за происходящим с неприлично зачарованным видом.
Койн тоже смотрел на Кардинга. Его глаза изумленно расширились. Одна рука взлетела к губам. Он попытался попятиться. И не смог.
— А вот это уже кучевые облака.
— Замечательно, — слабо откликнулся Найджел.
— ВЕС ТУТ НИ ПРИ ЧЁМ. МОЯ ЛОШАДЬ ПЕРЕНОСИЛА НА СЕБЕ АРМИИ. ПЕРЕВОЗИЛА ГОРОДА. ДА, ОНА ПЕРЕВОЗИЛА ВСЁ И ВСЯ, КОГДА ПРИХОДИЛО ДОЛЖНОЕ ВРЕМЯ, — сказал Смерть. — НО ВАС ТРОИХ ОНА НЕ ПОВЕЗЕТ.
— Почему?
— ДЕЛО ВСЁ В ТОМ, КАК ЭТО БУДЕТ ВЫГЛЯДЕТЬ.
— Ты предпочитаешь другой вариант? — брюзгливо проворчал Война. — Один Всадник и три Пешехода Абокралипсиса.
«Может, ты уговоришь их вернуться?» — предложил Чума, чей голос сочился словно из-под гробовой крышки.
— У МЕНЯ ДЕЛА, — щёлкнул зубами Смерть. — НО Я В ВАШИХ СИЛАХ НЕ СОМНЕВАЮСЬ. ВЫ СПРАВИТЕСЬ. ОБЫЧНО ВАМ ЭТО УДАЁТСЯ.
Война проводил взглядом удаляющуюся лошадь.
— Иногда он действует мне на нервы. Почему последнее слово он всегда оставляет за собой?
«Полагаю, сила привычки».
Они повернулись обратно к таверне. Немного помолчав. Война поинтересовался:
— А Голод куда подевался?
«Кухню пошел искать».
— А-а.
Война почертил закованной в латы ногой в пыли и подумал о расстоянии, отделяющем их от Анка. День выдался очень жарким. Абокралипсис подождет.
— Ну что, на посошок? — предложил он.
«А стоит ли? — с сомнением отозвался Чума. — Я думал, нас ждут. Не хотелось бы людей подводить».
— Ничего, по стопочке успеем, — настаивал Война. — Часы в трактирах всегда врут. В нашем распоряжении уйма времени. Всё время на свете.
Кардинг тяжело качнулся вперед и с глухим стуком упал на сверкающий белый пол. Посох выкатился из его руки и сам собой принял вертикальное положение.
Койн ткнул обмякшее тело носком ноги.
— А я ведь предупреждал, — сказал он. — Говорил ему, что будет, если он ещё раз прикоснется к посоху. Но кого он имел в виду?
Волшебники разразились кашлем и внезапно крайне заинтересовались состоянием своих ногтей.
— Кого он имел в виду? — требовательно переспросил Койн.
Овин Харкадли, преподаватель Закона, снова обнаружил, что окружающие его волшебники расступаются, как утренний туман. Не двинувшись с места, он словно шагнул вперёд. Его глаза бегали по сторонам, точно загнанные в ловушку зверьки.
— Э-э… — начал он и неопределенно взмахнул тонкими ручками. — Видишь ли, мир, то есть реальность, в которой мы живём, её можно рассматривать, если можно так выразиться, как резиновую простыню.
Он замялся, сознавая, что этой фразе не грозит попасть в сборник популярных цитат. — Таким образом, она искажается, — торопливо продолжил он, — э-э, растягивается под воздействием какого бы то ни было количества магии, а, если мне будет позволено упомянуть об этом, слишком большой магический потенциал, собранный в одном месте, заставляет нашу реальность опускаться, гм, вниз, хотя, разумеется, не следует понимать этот термин буквально, поскольку я не имею в виду физические измерения; в общем, существует обоснованная теория, что применение определённого количества магии может, скажем так, прорвать действительность в самой нижней точке и, возможно, проложить дорогу обитателям или, если использовать более корректный термин, аборигенам, которые обитают на нижней плоскости (называемой разными болтунами Подземельными Измерениями) и которых — видимо, благодаря разнице в энергетических уровнях — естественным образом притягивает яркость этого мира. Нашего мира.
Наступило характерное долгое молчание, которое обычно следовало за речами Хакардли и во время которого слушатели мысленно расставляли запятые и воссоединяли разрозненные куски предложений.
Губы Койна какое-то время беззвучно шевелились.
— Ты хочешь сказать, что этих существ притягивает магия? — спросил он наконец. Его голос изменился. В нём отсутствовала былая резкость. Посох висел в воздухе над распростёртым телом Кардинга и медленно поворачивался вокруг своей оси. Глаза всех волшебников в зале были обращены на него.
— Похоже, что да, — кивнул Хакардли. — Люди, изучающие подобные вещи, говорят, что о присутствии обитателей нижних уровней возвещает грубый шорох.
Лицо Койна озадаченно вытянулось.
— Они жужжат, — услужливо подсказал другой волшебник.
Мальчик опустился на колени и оглядел Кардинга.
— Он совсем не шевелится, — с любопытством заметил он. — С ним случилось что-то плохое?
— Если можно так выразиться, — осторожно ответил Хакардли. — Он умер.
— Жаль, что так вышло.
— Я подозреваю, он разделяет твою точку зрения.
— Но я могу помочь ему, — заявил Койн. Мальчик вытянул руки, и посох скользнул ему в ладонь. Будь у посоха лицо, он бы ухмылялся.
Когда Койн снова заговорил, в его голосе опять зазвучали холодные, сухие нотки, словно звуки отскакивали от стальных стен.
— Поражение наказуемо, а следовательно, победа — это награда, — заявил мальчик.
— Извини? — переспросил Хакардли. — Я тебя не понял.
Койн развернулся на каблуках и зашагал обратно к своему креслу.