Цвет волшебства

— Да я так, чуточку, она даже не совсем сгорела.

— Чиво?

— Проф?

— Да, Коэн?

— А почему ты сказал тому торговцу фейерверками, что все, кого ты знал, умерли внезапной смертью?

Профессор Спасли осторожно постучал кончиком башмака по большому свёртку под столом, лежащему рядом с красивым новым котелком.

— Чтобы он молчал о моих покупках, — откликнулся он.

— Но зачем тебе понадобились пять тысяч фейерверков?

— Чиво?

Профессор Спасли пожал плечами.

— Кстати, я рассказывал вам, что, после того как преподавал географию в Гильдии Убийц и Гильдии Ассенизаторов, я в течение нескольких семестров преподавал её и в Гильдии Алхимиков?

— Алхимики? Вот уж чокнутые типы, все до одного, — выразил своё мнение Маздам.

— Однако к географии испытывают большой интерес, — заметил Профессор Спасли. — Иногда крайне важно правильно определить, где именно ты приземлился. Ешьте досыта, господа. Не исключено, что ночь выдастся длинная.

— А что это за штуковина? — Маздам ткнул палочкой в свою тарелку.

— Э-э. Чау-чау, — ответил Профессор Спасли.

— Я почему-то так сразу и подумал. Но что такое чау-чау?

— Такая порода… э-э… собак.

Взоры Орды дружно устремились на него.

— В этом нет ничего плохого, — поспешил заверить он со всей искренностью человека, который для себя заказал бамбуковые стебли и бобовые лепешки.

— Я ел всё на свете, — нахмурился Маздам, — Но собаку есть не стану. У меня однажды был пёс. Пиратом звали.

— Как же, помню, — отозвался Коэн. — Это тот самый, с шипованным ошейником? Который ещё людей жрал?

— Говори что хочешь, а мне он был другом, — Маздам оттолкнул тарелку с мясом.

— Зато всем остальным — смертью от бешенства. Я съем твою порцию. Закажи ему цыпленка, Проф.

— А я однажды съел человека, — пробормотал Хэмиш Стукнутый. — Во время осады, вот так вот.

— Что, в самом деле съел? — спросил Профессор Спасли, одновременно подавая знак официанту.

— Не целиком, только ногу.

— Это ужасно!

— Да нет, с горчицей нормально. «Стоило мне только подумать, будто я их знаю…» — Профессор Спасли покачал головой и потянулся за бокалом с вином. Ордынцы, внимательно следя за каждым его движением, нерешительно взяли свои кубки.

— Господа, у меня родился тост, — произнёс он. — Да, кстати, не забывайте, пить нужно небольшими глотками, а не вливать сразу всё вино себе в глотку. Иначе можно подавиться. Ну, за Цивилизацию!

Орда присоединилась со своими собственными тостами.

— Пчарнь'ков![80]

— Все мордами на пол, и никто не пострадает!

— Чтоб жил ты на интересном стрёме!

— Как там эта волшебная фраза?… Ах да, гони всё, да поживее!

— Смерть большинству тиранов!

— Чиво?

* * *

— Стены Запретного Города поднимаются в высоту на сорок футов, — сказала Бабочка. — Ворота сделаны из бронзы. А сам город охраняют сотни стражников. Но ведь с нами Великий Волшебник!

— Кто-кто?

— Ты.

— Прошу прощения, иногда я об этом забываю.

— Ничего страшного.

Бабочка смерила его долгим, удивленно-уважительным взглядом. Ринсвинду припомнилось, что преподаватели иногда смотрели на него точно так же — когда он получал высокие оценки (согласно закону вероятности, иногда вы просто угадываете правильные ответы).

Он поспешно перевёл глаза обратно на кривую, нарисованную углём схему, которую начертила Цветок Лотоса.

«Кто-кто, а Коэн знал бы, что делать, — подумал Ринсвинд. — Он бы просто взял и перерезал всех на своём пути. Ему даже в голову не приходит, что можно чего-то бояться. Вот кто пришёлся бы сейчас как нельзя кстати…»

— О да, стена очень крепкая, но ты наверняка знаешь заклинания, которые разнесут её на мелкие кусочки, — благоговейно произнесла Цветок Лотоса.

Ринсвинд опять задумался — а что с ним сделают, когда выяснится, что он таких заклинаний не знает? «Если я возьму с места в карьер, — решил он, — то, скорее всего, ничего». Ну, проклянут вслед, обзовут как-нибудь, но к этому он был привычен. «Словом шкуру не испортишь», есть, кажется, такая пословица. Ринсвинд всегда очень трепетно относился к собственному кожному покрову.

Даже Сундук бросил его. Нельзя сказать, чтобы Сундук был таким уж большим светлым пятном в Ринсвиндовой жизни, но иногда бодрого топота его ножек как-то не хватало…

— Однако, прежде чем мы приступим к делу, — сказал он, — думаю, вам стоит исполнить какую-нибудь воодушевляющую революционную песню.

Революционерам эта идея понравилась. Под шумок Ринсвинд бочком пододвинулся к Бабочке. Та улыбнулась ему понимающей улыбкой.

— Ты же прекрасно знаешь, я не смогу разрушить эту стену! — прошипел он.

— Учитель пишет, что тебя отличала необыкновенная изобретательность.

— Моей магией даже маленькую дырку не пробьёшь!

— Не сомневаюсь, ты что-нибудь придумаешь. И, Великий Волшебник?…

— Да, что?

— Помнишь Любимую Жемчужину, ту девочку с игрушечным кроликом…

— И что?