Цвет волшебства

Дощечка была плоской и выгнутой посередине. Кто-то потратил кучу времени, украшая её затейливым узором из крохотных разноцветных точек. Почему-то Ринсвинд совсем не удивился, когда распознал в одном из узоров очертания бабочки.

Охотники выжидающе уставились на него.

— Э-э, да, — проговорил он. — Очень хорошо. Мастерская работа. Крайне любопытный точечный рисунок. Жаль, не нашлось обрубка попрямее.

Один из аборигенов положил копье на землю, сел на корточки и подобрал длинную деревянную трубку, украшенную такими же узорами. Набрав воздуха в легкие, он изо всех сил дунул. Эффект был не лишен приятности. Подобный звук мог произвести рой пчел, вступивший духовой секцией в какой-нибудь оркестр.

— Гм-м, — произнёс Ринсвинд. — Да.

Очевидно, это было какое-то испытание. Ему дают гнутую дощечку, и он должен с ней что-то сделать. По-видимому, это очень важно. Надо…

О нет, только не это. Он сейчас что-нибудь скажет или сделает и что? Да, воскликнут они, ты тот самый Великий Мужик, ну, или ещё кто-то, схватят его в охапку и потащат за собой, устроив ему очередное Приключение, а это значит: опять чего-то бояться, опять от кого-то бежать, опять испытывать неудобства. Жизнь — великая обманщица.

Но нет, на эту удочку Ринсвинд больше не попадётся.

— Я хочу домой, — заявил он. — Хочу в библиотеку, где было так хорошо и спокойно. А сейчас я даже не знаю, где нахожусь. И мне всё равно, что вы со мной сделаете, понятно? Вам не втянуть меня в это приключение. Я больше не стану спасать мир, и все ваши таинственные деревяшки не помогут вам уговорить меня.

Яростно схватив обрубок дерева, Ринсвинд размахнулся и со всей силой, которая в нём ещё оставалась, запустил деревяшку в небо.

После чего скрестил руки на груди. Мужчины изумлённо таращились на него.

— Я не шучу, — сказал он. — Всё, конец.

Охотники по-прежнему смотрели на Ринсвинда. Вернее, на что-то у него за спиной. И как-то странно ухмылялись.

Это начинало раздражать.

— Вы что, не поняли? Или плохо слышите? — выкрикнул он. — Это был последний раз, когда вселенной удалось надуть старину Ринсви…

Последний континент

Плоский мир — это мир в себе, и зеркало других миров.

Поэтому Австралия тут совсем ни при чём. Скорее в этой книге рассказывается о совершенно ином месте, которое лишь в отдельных случаях становится немножко… австралийским.

Хотя… Будь спок, договорились?

Пo бескрайним звёздным морям плывёт черепаха, несущая на своем панцире четырёх слонов.

И черепаха, и слоны куда больших размеров, чем вам может представляться, но там, среди звёзд, разница между гигантским и крошечным весьма и весьма мала.

И всё равно эта черепаха и эти слоны, мягко скажем, выбиваются из средних черепашье-слоновых стандартов.

А на спинах у слонов покоится Плоский мир со всеми своими континентами, облачностью и океанами.

На Диске НЕ ЖИВЕТ множество самых разных существ. Они там обитают, как обитают на всяких шариках, разбросанных по менее рукотворным областям множественной вселенной. Именно на планетах тела утоляют свои желания, иначе говоря — обитают, но сама жизнь отдельно взятого существа протекает в отдельно взятом мирке, очень удобно вращающемся вокруг отдельно взятой головы.

На своих вечеринках боги любят рассказывать одну весьма поучительную историю. В некую планету врезалась огромнейшая глыба космического льда, способная потопить пару-другую континентов. А обитатели второй некоей планеты (расположенной, по астрономическим меркам, буквально в двух шагах от первой) спокойненько наблюдали за этой катастрофой, ровным счетом ничего не предпринимая — на том самом основании, что в Открытом Космосе всякое может случиться. Представители разумных видов по крайней мере подали бы жалобу в высшие инстанции. Впрочем, в правдивость этой истории всё равно никто не верит, поскольку раса до такой степени безмозглая никогда не смогла бы открыть слуд[88].

Хотя люди верят во всякое. Например, одна раса искренне уверена, что вселенная — это кожаный мешок, который несёт на спине древний старик.

И последователи этой веры тоже в чём-то правы.

Другие, однако, возражают: «Эй, если он тащит в мешке всю вселенную, значит, он несёт и себя с мешком, ведь вселенная содержит всё. И его тоже. И мешок, разумеется. А в этом мешке — старик и мешок…» Ну и так далее.

На что следует весьма разумный ответ: «И что с того?»

Все племенные мифы — абсолютная истина. Принимая во внимание относительность любой истины.

Для богов простейшая проверка на всемогущество — это способность контролировать падение самой крохотной пташки. Но всего лишь один бог записывает свои впечатления, после чего вносит в процесс некоторые поправки, чтобы в следующий раз пташка падала быстрее и дальше.

Если повезет, мы узнаем почему.