Цветение

— Ты говорил тогда и не летать на виверне, сказал, что у Мирте проблемы.

— А если бы я знал, что будет? Ты бы полетела?

Прия сняла очки и осторожно сложила их. Укрывшись одеялом, она, наконец, спросила:

— Тогда почему ты считаешь, что настоял бы?

Давид протянул руку и над их головами загорелись, точно настоящие, скопление галактик. Они кружились, создавая прекрасные узоры по желанию Давида. Давид и Прия знали их все. Разрушая тишину, они наперегонки называли имена звезд и созвездий. И космос, поднимаясь к потолку лазарета, согревал их холодным мерцанием.

Ночью Прия проснулась от резких звуков. Свернувшись на соседней койке, Давид плакал, судорожно сжимая волосы, словно стараясь их выдрать. Он не спал. Больше не спал. Каждую ночь он видел во сне свое детство.

Давид вдыхал идеально чистый воздух лазарета и никак не хотел возвращать. В его голове отдавались эхом крики драконов и виверн. Все тело, покрытое шрамами, которые он так отчаянно скрывал, отзывалось на воздух жуткой болью.

Прия встала, морщась от боли. Каждое движение сказывалось пульсацией в висках. Она осторожно подошла к Давиду и легла рядом. Точно боясь, что он испугается, кинется на пол виверной и улетит, изнывая от боли в порванных крыльях, Прия обняла Давида, прижалась к его спине, вдыхая тепло в покрытую шрамами и холодным потом шею.

Вскоре Давид уснул, улыбаясь. Ему ничего не снилось. Такие моменты были очень редки, и все они были рядом с Прией.

Утром Прию навестил профессор Дюбуа. Он пришел в сопровождении главной целительницы Эйрлис Корсен. Профессор долго подбирал слова, от чего даже покрылся легкой шерстью.

Прия разволновалась, но сохраняла видимое спокойствие. Эйрлис Корсен приняла самый добродушный вид, отражая в глазах все сочувствие мира.

— Полгода ты не сможешь стрелять, так же кататься на вивернах. Из-за использования огромного количества магии при стрельбе, в чем я, несомненно, восхищаюсь тобой, не каждый способен на такое в шестнадцать, но тебе нужно долго восстанавливаться. Как и залу, где вы сражались… Тут магия бессильна, Хатри. Тебе нужен отдых.

Давид почувствовал, как ногти Прии впились в его руку.

— Но я отдаю тебе должность старосты. Ты отлично сражалась, правда, — Гаспар осторожно погладил Прию по голове, как котенка, которого не может забрать с собой, — набирайся сил. Ладно?

Прия лишь хмыкнула в ответ. Он сжала рукой простынь и выдохнула. Если бы Прия перевела взгляд на профессора, он бы превратился в пепел.

— Если ты не хочешь, я могу вернуть должность Суви. — мягко сказал Гаспар.

Прия посмотрела на спокойное лицо Давида, но в этот раз оно лишь злило ведьму.

— Уйдите! — рыкнула Прия, но еле слышно добавила, — я не отказываюсь.

Когда дверь закрылась, Давид обнял Прию, крепко прижимая к себе ее дрожащее тело.

Выйдя из лазарета, Гаспар врезался в Сигве. Гаспар набрал в легкие побольше воздуха и судорожно выдохнул.

Сигве сказал:

— А я шел проверить подругу Лауры. Как она?

— Все уже лучше. Но стрелять не сможет.

— Ох, — со свистом выдохнул Сигве, он вдруг внимательно посмотрел по сторонам и наклонился к Гаспару. — Меня пугает ваш друг, Рене.

— Что с ним? — Насторожился Гаспар.

— Он пугает меня. Ходит, смотрит…

Сигве рассмеялся и протянул Гаспару коробочку леденцов, перевязанную лентой, которая явно предназначалась Прийе. И тогда он посмотрел в его глаза, бездонные, теплые, уловил легкую печальную полуулыбку. Сердце его до боли сжалось.

— Я поговорю с ним, — мягко пообещал Гаспар.

— Она чуть с ума не сошла от злости? — спросил Адам, устроившись у небольшого моста через речку.

Отвернувшись от Академии, можно было смотреть на еще холодную речку, горы, покоренные мелкой травой и мхом, на журчащие ручейки, бегущие к ледяной воде. Вершины гор прятались в утреннем тумане. Спокойные и грациозные олени шли к воде, не обращая внимания на людей. Мир застыл, точно надвигался не туман, а буря. Адам подумал, что такую картину мог бы написать Стюарт.

Суви села рядом. Она с печалью смотрела на спокойно покачивающиеся ветки дубов. Их шелест успокаивал.

— От отчаяния. — Суви взглянула на Адама и прищурилась, решая, делиться ли откровенным, — а я поймала себя на мысли, что хочу оказаться на ее месте. Я так захотела так же упасть с виверны и больше не учувствовать в соревнованиях. — Суви вздрогнула, — нет, я люблю стрелять, это захватывает дух и дает ощущение силы. Точно ты можешь все! А стрела, сорванная с тетивы это как жизнь, стремительная и полная случайности. Но все эти соревнования…

Суви уткнулась лбом в колени и с силой сжала рукава зеленого твидового пиджака, собирая силы для улыбки. Цветы на ее пиджаке сжались. Тогда Адам сказал:

— Ты разбираешься в травологии. Я даже видел твою статью… поздравляю, кстати!

Суви никак не отреагировала.

— То есть все, что я могу, определенно мой силой? — спустя время тихо спросила Суви. — В моей комнате, когда исполнилось тринадцать, тетя Тильда поставила мебель с цветочным узором, зачаровала обои с листьями. Они шевелятся, когда на улице ветер или поникают, когда на улице дождь… там стоит много цветов … а стены украшают гербарии в рамочке.