Цветные бусы мечтаний

Должен был, но… В этот закатный час, когда мир напоминал о себе только шумом прибоя, стоя рядом с прильнувшей к его груди Кэтлин, он позволил себе предаться мечтам и поверить, что поступает правильно. Что можно не считаться ни с прошлым, которое живет в его ночных кошмарах, ни с будущим, которое покрыто мраком неизвестности. Что у него есть право хотя бы раз в жизни почувствовать себя счастливым. И что он может научить быть счастливой Кэтлин.

— Ты уверен, что пора уезжать? — спросила девушка, обводя взглядом комнаты со сводчатыми потолками, освещенные ярким утренним светом.

Прошел еще один день и еще одна ночь, добавив к их отношениям нечто новое. Непринужденность. Оба понимали, что это иллюзия, но держались за нее, как утопающий за соломинку. Они шутили, поддразнивали друг друга, смеялись и даже предприняли рискованную вылазку на скалы, чтобы полюбоваться резвившимися среди камней выдрами. И делали вид, будто верят, что все будет в порядке.

Кэтлин удивлялась собственному легкомыслию, ранее ей совершенно не свойственному. Это началось еще в тот момент, когда она вышла на террасу, зная, что под халатом на ней почти ничего нет, молясь про себя, чтобы Эм Джи подошел поближе. Приходя в ужас при мысли о том, что он может прикоснуться к ней, и страстно желая этого. Искушая себя его улыбкой как запретным плодом и теряя остатки душевного равновесия с каждой вспышкой радостного волнения.

Радость. Восторг. Отчаяние. Эмоции, которых она себе не позволяла раньше. Сильные чувства, которым не доверяла. Бурные воды, которых она касалась лишь кончиками пальцев. Греховные соблазны, заставляющие забыть о рассудительности, осмотрительности и осторожности.

И вот они уезжают. Укладывают вещи, прибирают дом, готовятся к следующему этапу их рискованного путешествия.

Но она не могла просто взять и уехать. Ею вдруг овладел приступ отчаяния. Нелепого страха, что они могли быть счастливы только здесь, в этом доме, где им мешало лишь море, что только здесь, где родилось их взаимное чувство, не будет препятствий, которые каждый из них воздвиг на пути к простым словам «я люблю тебя».

Но за порогом этого дома их ожидали… драконы. Бросающий в дрожь стрекот вертолетов, вой полицейских сирен и вооруженные до зубов тайные агенты, собирающиеся отнять у Эм Джи свободу и жизнь. Разрушить покой, который они только-только обрели в объятиях друг друга. А тут еще эта таинственная Мария… Что она значила для Тобина? Это предстояло выяснить. Пока что Кэтлин не набралась мужества посмотреть правде в глаза. Спросить. Попытаться понять причину боли, переполнявшей душу Эм Джи и проникающей в его сны.

Роясь в своей «шкатулке с сюрпризами», Тобин даже не потрудился поднять глаз.

— У нас очень мало времени, милая. Ты же знаешь. Ну-ка, надень вот это. В джинсах Дафны Стерн, голубом лифе, да еще с татуировкой на груди ты будешь выглядеть, словно только что приехала из Лос-Анджелеса.

Никогда в жизни Кэтлин не испытывала полета фантазии. Однако сейчас ее воображение разыгралось. Как только они переступят порог этого дома, покидая его, она уже не сможет познать, что такое любовь Эм Джи. Никогда не почувствует обжигающего вкуса его поцелуев, острого наслаждения, пронзающего тело.

Девушка смотрела на короткий черный парик в руках Эм Джи и пыталась сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать. В кого превратиться.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросила она.

Тобин ответил не сразу, и девушка бросила на него встревоженный взгляд.

— Нормально я себя чувствую. А что?

И вдруг Кэтлин увидела себя со стороны. Как она ломает пальцы, то и дело поглядывая на стеклянные панели, обрамляющие входную дверь, словно с минуты на минуту ожидает появления патрульной машины.

— Я…

— Ты не поведешь машину, — ничего не поняв, сказал он. — Не для того я избежал смерти от пуль убийц, чтобы погибнуть, рухнув со скалы.

Она порывисто обернулось. Непривычно распущенные волосы щекотали ей шею. Это Эм Джи настоял, чтобы она не закалывала их в пучок. Он без конца трогал их, будто хотел убедиться, что они настоящие.

— Это глупо… — начала она, чувствуя, как увядает ее решимость.

Он отложил парик и взял ее за руки.

— Что такое? Ну же, девочка! Ты ведь не собираешься целый день прижиматься к моей груди, правда?

Эти слова рассмешили ее. Потому что именно этого она и хотела. Кэтлин не привыкла поддаваться порывам чувств. Она не была импульсивна и не знала, насколько упоительно бывает желание очертя голову броситься в омут. Ее сердце бешено колотилось, ладони стали влажными и холодными. Все внутри сжималось от страха и возбуждения.

— Мы не можем уехать просто так, — умоляюще произнесла она, поднимая глаза на Эм Джи, кладя ладони ему на грудь. На сильную, теплую грудь, на которой так недавно лежала ее голова.

Он недоуменно нахмурился и обхватил ее запястья.

— Милая, все будет в порядке. Поверь, когда я нарисую у тебя на груди цветок, а ты наденешь парик, тебя никто не узнает. Даже собственная бабушка.

Кэтлин покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

Теперь Эм Джи не на шутку встревожился.

— В чем дело?