Цветные карандаши

Многочисленные исследования показывают, что синий – любимый цвет всех цивилизаций, по меньшей мере в последние двести лет. Но являются наши цветовые предпочтения врожденными или приобретенными? Вот каким вопросом задавались ученые, предлагая детям совершенно одинаковые голубые и розовые игрушки. До двух лет цвет никак не влиял на выбор игрушки. Начиная с двухлетнего возраста девочки начали отдавать предпочтение розовому, с двух до пяти лет оно росло, затем стабилизировалось. Тот же феномен наблюдался у мальчиков применительно к голубому цвету. У детей старше пяти лет только одна девочка из пяти оказывала предпочтение голубому цвету, и один мальчик из пяти – розовому. Стало быть, женская склонность к розовому и мужская к голубому – явно приобретенная, а не врожденная.

До завтра, дорогие радиослушатели.

* * *

Синее небо с красным закатом, но лишенное волн определенной длины, выглядит странно. Когда начинает темнеть, ему недостает всех оттенков желтого, оранжевого, коричневого и лилового. Артюр размышлял, устремив взгляд на крышу склада, над которым только что засветилось чердачное окошко.

Часом раньше Шарлотте позвонил какой-то американец. Очень загадочный – он просто назвал ей адрес километрах в десяти от резиденции, утверждая, что там держат в заточении девочку. Взмолился, чтобы она вызвала полицию, и тут же отключился.

Шарлотта была страшно взволнована, но все же решила поступить так, как велел отец. И тогда Артюр вызвался пойти по этому следу, а Симона дала ему свой «Фиат-500». Он припарковался в сотне метров от склада.

Что делать? Луиза уже, конечно, порисовала всеми карандашами. Теперь от Люсьена и его внучки толку никакого, и их должны отпустить. Какая-то мысль все старалась проложить себе дорогу к его сознанию, и вдруг ясно оформилась: с крыши, наверное, можно незаметно наблюдать за всем, что происходит внутри.

Без дальнейших раздумий он влез на невысокую стенку и вскарабкался на крышу с ловкостью, какой уже сам от себя не ожидал. Стараясь как можно меньше шуметь, он пополз на четвереньках по крутому металлическому склону и добрался наконец до окна. Внутри находились сотни винных ящиков, но помещение выглядело заброшенным. Артюр снял куртку и, намотав ее на руку, решительным ударом кулака выбил стекло. Не глупая ли это затея? – подумал он, но все же забрался внутрь, на цыпочках прошел через склад и очутился в захламленном кабинете. На столе валялись десятки бумажных листков с нарисованными серым карандашом кругами, в углу стояла сумка с драконом. Они побывали здесь, но теперь-то они где? Его охватил тоскливый страх. Эти мафиози ничего не сумели добиться от Луизы и ее дедушки и потому непременно от них избавятся… Он лихорадочно один за другим выдергивал ящики в поисках хоть какой-то подсказки.

Внезапно ему попалась фотография в рамке с разбитым стеклом, и он узнал Жильбера – фотография из поездки, они с женой на фоне Великой Китайской стены. Значит, и в самом деле их похитил этот негодяй! Артюр яростно рылся в письменном столе и в конце концов отыскал конверт с домашним адресом Жильбера.

* * *

Артюр через Порт-д’Итали въехал в Тринадцатый округ Парижа и припарковался прямо перед домом Жильбера – высокой башней посреди Китайского квартала. Артюр уже собирался войти в дом, но тут заметил за окном ресторана на первом этаже того громилу из поезда. Харди, он же Два Центнера, он же сумоист. Напротив него сидел Жильбер, который вовсю жестикулировал. Сердце у Артюра бешено колотилось, но дверь переполненного ресторана он открыл осторожно. Стойка с крючками, на которые посетители вешали свои пальто, заслоняла их столик. Артюр боком, глядя в другую сторону, подобрался к столбу и к черному пальто Жильбера. Официантка озадаченно посмотрела на него, потом пожала плечами и вернулась к своей работе.

Артюр, замерев в нескольких метрах от цели, прислушался.

Жильбер начинал фразы на китайском и заканчивал их на французском. Тяжеловес поступал так же, чтобы его уж точно поняли правильно, потому что за исключением двух десятков ходовых выражений китайский для Жильбера на самом деле был китайской грамотой.

– Один цвет мы вернули, это уже неплохо.