Цветные карандаши

– Наконец каждый может нормально любоваться красками, – восторгался некий журналист.

– Он ошибается, – возмутилась Шарлотта, расправляя свое слегка примятое бумажное платье, с которым не пожелала расставаться. – Всего каких-то несколько недель назад нормальным было не видеть красок.

– И в самом деле, тот способ, которым клеил женщин Ронсар, предлагая красавице полюбоваться пурпуром розы, в последнее время был не очень-то в ходу, – весело откликнулась Соланж.

– Хуже того, наше общество стало потихоньку избегать цветов. Ложный белый покрывал почти все наши стены, а наши платяные шкафы были забиты серым, почти неотличимым от черного, – добавила Шарлотта.

В их разговор вплелась волнующая новость по радио.

«Похоже, по всему миру наблюдается странный феномен. Исторические памятники теперь станут цветными и яркими. Афинский Парфенон предстанет в красно-сине-золотой гамме. Стены Версальского дворца вернут себе оттенок яичного желтка. Только что сообщили, что Джоконду теперь не узнать. У нее розовый цвет лица, румяные щеки и светло-карие глаза, а фон, как говорят, сияет ослепительной лазурью».

– Это ее изначальные цвета! – воскликнул Артюр.

В машине все молчали, каждый пытался понять, что происходит.

– Может быть, они там и были, а вы перестали обращать на них внимание? – предположила Шарлотта.

Снова пауза.

– Ты хочешь сказать, что цвета начали потихоньку линять много лет назад, потому что на них перестали смотреть? – спросил Артюр. – То есть наша восприимчивость к цвету постепенно притуплялась? И только тогда, когда цвета исчезли совершенно, мы наконец это осознали?

– Возможно. Теперь, когда вы снова ими восхищаетесь, ваше восприятие цвета обострилось, вы видите такие же тонкие различия, как наши предки или все те животные, которые продолжали видеть цвета. Конечно, это всего лишь гипотеза, – продолжала Шарлотта. – Ученые объясняют нам, что цвета – это волны, поглощенные и обработанные нашей зрительной системой, а затем – корой головного мозга. Но, если внимательно посмотреть на те же цвета, эти волны возбуждают многие зоны нашего мозга, и последствия мы осознаем лишь частично. Цвет обладает способностью нас завораживать, изумлять, утешать, помогать взбодриться или расслабиться, он вызывает эмоции и побуждает к творчеству, тем самым воздействуя и на наше окружение. Подумайте об удовольствии, которое вы испытываете, когда вам дарят цветы и когда вы пристально рассматриваете их оттенки.

Артюр вспомнил, что Шарлотта не взяла у него цветы, но ничего не сказал.

– На латыни этимология слова «color» та же, что и у слова «celare», которое означает «скрывать», – прибавила Шарлотта. – Для того чтобы приоткрыть тайну цвета, недостаточно видеть цвета, надо еще в них всматриваться.

– Может быть, боги оскорбились из-за того, что мы перестали замечать их великолепную работу в качестве колористов. И дали нам это понять, – заявила в свою очередь Пьеретта, проехав на желтый свет – ярко-оранжевого оттенка спелого апельсина.

– Кто знает? Как бы там ни было, нам известно, что цвет – всего лишь иллюзия. Возьмите фиолетовый и красный – наиболее удаленные один от другого цвета светового спектра. Как получается, что вы воспринимаете их настолько близкими друг к другу? Ученые, исследующие нервную систему, совсем недавно поняли, что восприимчивая к фиолетовому цвету зона коры головного мозга соседствует с той, которую возбуждает красный цвет, и между ними есть легкая пористость.

– А у меня другая теория! – подхватил Артюр. – Когда изготавливают грифель для цветного карандаша, он остается белым, несмотря на пигменты, и обретает цвет только при взаимодействии с проявителем. Ты, на свой лад, развила у себя невероятную чуткость к цвету. И ты, должно быть, передала такую же чувствительность дочери. Эта ее особенность, в сочетании с унаследованным от отца даром синестезии и безупречно работающими глазами невинного ребенка, сделала Луизу проявителем цвета.

– Не знаю… Единственное, что я знаю, – нам предстоит еще многое узнать о восприятии. Возможно, когда-нибудь наука найдет всему этому рациональное объяснение.

– Вы не против, если мы сделаем крюк и проедем мимо собора Нотр-Дам? Мне так хотелось бы взглянуть, как он теперь выглядит. Согласны? – спросила Пьеретта. – Тогда поехали!

Ни одного синего мундира в поле зрения не просматривалось. Она включила указатель поворота и резко развернулась через белую линию. Малолитражка, едва не перевернувшись, каким-то чудом удержалась на всех четырех колесах.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

Президент Французской Республики только что объявил, что день фестиваля красок Холи отныне будет праздничным днем.

* * *