Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Когда я сел на своё место, на мои плечи сзади кто-то положил сильные и ласковые ладони. Я обернулся: это был отец Александр Мень. Ему сразу освободили место рядом со мной, и мы шёпотом немного побеседовали. На вопрос, над чем я работаю, я ответил, что пишу статью об обновленческом псевдомитрополите Александре Введенском. Интересно, что об этом отступнике и доносчике отец Александр сказал: «По существу, это был несчастный человек». Знаменательно, что буквально те же слова об этой страшной личности в своё время я услышал от глубоко чтимого мною, ныне уже покойного митрополита Рижского и Латвийского Леонида (Полякова). Затем отец Александр выразил желание написать обо мне статью для своего Библиологического словаря и попросил у меня мой фотоснимок и дал свою визитную карточку с видом церкви. А потом он выступил в прениях и очень добро отозвался и о моём докладе, и о вышедшей в 1983 году моей монографии об источниковедении Нового Завета.

Каюсь, что я не придал особого значения этой встрече. Мне показалось, что отец Александр – несколько увлекающийся человек и поэтому впадает в преувеличение в оценках людей, в данном случае меня.

И вот ужасная весть: зверски убит священник по пути в храм. Не буду говорить стандартных слов о потрясении, подавленности, возмущении. У меня нет морального права высказывать догадки о том, кто и с какой целью умертвил духовного пастыря. Скажу одно: я чувствую, что помимо стремления убрать из жизни талантливую и популярную личность здесь есть дьявольски провокационный замысел – натравить людей друг на друга, обострить злобу, охватившую наше общество. И – увы! – эта провокация в какой-то мере нашла отзвук: совершенно безответственно одни считают, что это месть сионистов отступнику от веры отцов, а другие объясняют всё антисемитизмом, который якобы пронизывает православную церковь. Серьёзные раздумья, если не сказать больше, вызывают замедленность и безрезультатность судебного следствия, и это в наше-то время, когда раскрываются запутаннейшие преступления.

Как все помнят, похороны отца Александра происходили в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, 11 сентября. И в этот день мне пришло по почте письмо от отца Александра. На конверте – штемпель вокзального узла 8 сентября, т. е. кануна убийства. Я долго не решался вскрыть конверт, а когда это сделал, обнаружил в нём текст благожелательной статьи обо мне, а также приглашение к себе домой. Письмо заканчивалось словами «Храни Вас Бог».

Я стал усиленно читать труды отца Александра, благо они стали доступными мне из-за распродажи книжных выставок – парижской YMCA-Press и брюссельской «Жизнь с Богом», да и отечественные издательства выпустили некоторые его работы и воспоминания близких ему людей. Мне посчастливилось прослушать магнитофонные записи его проповедей и общих исповедей. Вместе с тем на меня неприятно действует позиция некоторых, кто считает себя последователями отца Александра; их статьи в периодике отмечены развязностью, бестрепетным, панибратским отношением к святыне, нарочито вульгаризированным языком. Как это всё по существу чуждо покойному отцу Александру! В моём представлении он, при всей своей утончённой интеллигентности, сверхъестественной эрудиции, увлечённости научной и миссионерской деятельностью, о чём так убедительно говорил Сергей Аверинцев, прежде всего – служитель Русской православной церкви, пастырь добрый.

Моя встреча с этим Человеком – несмотря на её мимолётность – знаменательна. Как-то не отваживаюсь назвать её промыслительной. Православие учит нас духовной трезвости, предостерегает от всякой нездоровой мистики, так называемой «прелести», т. е. прельщения, подобно липкой паутине опутывающего людей. Опасно считать себя «сосудом избранным». Мне бесконечно близки слова апостола Петра, увидевшего чудо Христа: «Отойди от меня, Господи, я человек грешный…»

Поучительность моего прихода к отцу Александру для меня самого, а может быть, и для других, в том, что нельзя легкомысленно, исходя из привычных представлений, судить о человеке, да ещё таком значительном и сложном; что нужно было ценить общение с ним, чтобы после его ухода из жизни не мучило сознание как духовной невостребованности от отца Александра, так и душевной недоданности ему со своей стороны.

Священник Игнатий Крекшин

Заметим, что проповедь отца Александра была обращена отнюдь не только к интеллигенции, как писал о нём Сергей Сергеевич Аверинцев, но к каждому человеку – и к «обычной» бабушке, и к интеллигенту тоже. Помню, как в середине восьмидесятых годов после воскресной проповеди в одном из московских приходов к нам с другом подошла одна из тех «обыкновенных» старушек, которые до сих пор заполняют наши храмы, и сказала: «Чудная проповедь сегодня была, но таких, как у этого еврея Меня из Пушкино (замечу, что в слове “еврей” вовсе не было никакого негативного оттенка), – не услышишь».

Людмила Крупская