Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Родители моей мамы, мои дедушка и бабушка, жили в Грузии, в Тбилиси. Однажды, где-то в конце семидесятых, дядя Алик впервые приехал в этот город и остановился у моих дедушки с бабушкой. На следующее утро дедушка собрался провожать его по незнакомому для него городу. Но дядя Алик сказал: «Вы меня только до площади доведите какой-нибудь, а дальше я сам». Дедушка так и сделал, проводил его до ближайшей площади, и они распрощались до вечера. Вечером дядя Алик вернулся… А надо отметить, что место, где жил мой дедушка, было необычным: с центрального проспекта нужно было свернуть в арку, а дальше шёл длинный-длинный, похожий на итальянский, двор, и в самом конце этого двора был двор моего дедушки. Чтобы попасть туда, надо было пройти этот длинный двор насквозь. И вот, вечером мои дедушка с бабушкой и все соседи видят: возвращается отец Александр, идёт по этому длинному двору, а за ним – это надо было видеть! – валит толпа… Куча народу, какая-то молодёжь, какие-то студенты, ещё какие-то люди, все идут за ним, все громко разговаривают, он общается со всеми одновременно. Привёл их всех и говорит: «Гостей принимаете?» Бабушка сварила всем кофе, все вошли в дом, уселись кто где: на стулья, на диваны и прямо на полу. Бабушка разносила всем кофе, а дядя Алик показывал им слайд-фильм. И они долго ещё общались в тот вечер. Очень удивился тогда мой дедушка: человек только что приехал, впервые в городе, никого не знает, откуда он их всех взял? Где он их всех нашёл?

А на следующее утро новые друзья уже повезли его на своей машине в Ереван, потом куда-то ещё, и отец Александр совсем «ушёл в народ».

Юрий Пастернак

Летом 1981 года я познакомился с художником Владимиром Казьминым. Он был удивительно тонким, мудрым, доброжелательным и гостеприимным человеком. Нас многое объединяло. Прежде всего интерес к духовному деланию. Используемые нами методы и упражнения находились в поле различных традиций – йогической, буддийской, гурджиевской и т. п. Многие в ту пору шли в поисках истины широкими путями. Мы пытались «расширять сознание», но евангельская идея узкого пути в него проникнуть не могла, «расширенное» сознание её, увы, не вмещало. Такими всеядными мы были тогда и оставались таковыми ещё долго, даже несколько лет после моего воцерковления. Отец Александр однажды мне сказал: «За вами из прошлого ещё тянутся “хвосты” и никак не отсохнут, не отвалятся».

Нередко Володя присутствовал на наших встречах с отцом Александром, с которым он познакомился задолго до меня.

В конце лета 1987 года мы с Володей поссорились. Впервые за шесть лет нашей дружбы. Причиной стал несерьёзный разговор. В прессе тогда поднялся шум вокруг СПИДа, и я, шутя, предостерёг Володю, чтобы он был более разборчив в отношениях с прекрасным полом: «А не то я вычеркну тебя из своих списков». Володя обиделся и ушёл. В наших отношениях наступила тяжёлая затяжная пауза.

28 августа я исповедался отцу Александру в том, что неосторожными словами в разговоре мне случается ранить людей. В ответ на это батюшка сказал: «Это могло бы говорить о некой скрытой агрессивности. Нужно понять, откуда она. В этом есть ущербность. Вы полноценный здоровый человек, всё при вас. А что касается Володи, то нужно попросить у него прощения не формально, а показать, что вы его уважаете, цените. Если он действительно вам дорог, то он почувствует это».

Я уже было решил позвонить Володе и попросить у него прощения, но случилось нечто непредвиденное: я получил от него письмо на десяти страницах, в котором он разобрал меня по косточкам, не оставив никакой надежды на возобновление наших отношений. Все его упрёки, обличения и негативные оценки были справедливы. Но, признаюсь, я был удивлён тем, что Володя, человек духовно более опытный, чем я, не сумел сдержать, усмирить свои чувства, простить, наконец, мою глупую тираду, не доводя дела до разрыва, попытаться сохранить нашу дружбу.

Я снова поехал в Новую Деревню и подробно пересказал отцу Александру содержание письма. Отец сказал лишь одну фразу, и, как мне показалось, произнёс её с горечью и досадой: «Зачем он это сделал?!» Впоследствии я узнал, что в этот период времени Володя написал несколько подобных писем своим друзьям, ставя точки над «i» и как бы подытоживая их отношения.

Пришла осень. Начался новый учебный год. Я с головой погрузился в работу. Узнав от общих знакомых, что Володя уехал отдыхать на Кавказ, в Новый Афон, я решил, как только он вернётся, позвонить ему и сделать всё возможное, чтобы реанимировать нашу дружбу. Но этому не суждено было случиться.