Цветочки, ягодки и пр.

Сиваков. А я протестую! Я тоже не прочь посидеть возле Хвостовкиной!

Председательствующий. Личные вопросы в конце!

Шишерман(с места). Товарищи, мы еще не выпили за знаменитый крутошамовский коэффициент!..

Смех, все чокаются.

Крутошамов(с места). Разрешите продолжать, товарищи?.. Итак, мы только что выпили за те наши достижения…

Председательствующий. Товарищи, в порядке ведения!.. Что я вижу: наша стенографистка Ольга Федоровна передергивает!

Хвостовкина. Как передергивает? В записи?

Председательствующий. Если бы в записи!.. Глядите: все выпили уже за коэффициент, а Ольга Федоровна еще не допила за достижения! Передергивает, передергивает!

Все. Нехорошо! Надо пить! Пейте! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до д…»

Тут, конечно, стенограмма обрывается: напоили-таки стенографистку. Зато какое благодушие! Какая предупредительность! Товарищеские отношения!.. Нет, зря у нас нападают на банкеты… Только неслужащий журналист может себе позволить поднять руку на это прекрасное средство для смягчения нравов. Да!

Ягодки быта

Да, увы! еще долго наш быт будет «радовать» этакими ягодками, без которых вполне можно было бы обойтись. Разнообразие здесь большое. И нет смысла перечислять все, как говорят дипломаты, «аспекты» или, как говорят шахматисты, «варианты» конфликтов и проступков, заблуждений и недопониманий, путаниц и умыслов, какими одаряет нас действительность… В общем-то сатирику еще есть где показать свое умение отобрать факты и отобразить…

Вот я и отобрал по моему разумению. И отобразил по моим способностям. А теперь Вы, дорогой, читатель, включайтесь в игру: вкушайте приготовленные для Вас ягодки… Вкушайте, вкушайте, чего там!

Сахар Медович

Сейчас же у входной двери в райжилуправление сидел старик швейцар, который оглядывал ленивым подозрительным взглядом всех входящих. У него я и спросил, куда мне пройти.

— Насчет, значит, перестройки? Внутри квартиры? Это — к Сахару Медовичу. Комната семь.

И старик махнул рукою, указывая направление.

— Позвольте… Как, вы сказали, фамилия товарища? Медович?

— Нет, — неторопливо усмехнувшись, заметил старик, — фамилия ему — Корпачев. А уж это прозвище такое дадено: Сахар Медович. Седьмая комната. Вон туда, значит.

В седьмой комнате за столами сидели четыре сотрудника. Я спросил, кто из них товарищ Корпачев. Отозвался тот, что работал за крайним столом в углу. Отозвался сварливо, но сейчас же скроил приятную улыбку, отчего по лицу его разбежались десятка два морщин, а опущенный книзу нос неожиданно как-то задрался кверху.

— Я — Корпачев, я, я… как же: именно я. Чем могу служить? Да, впрочем, что же вы… прошу покорно садиться…

Я сел и объяснил суть моего дела.

— Мне сказали, что это надо к вам, правда?

Медович-Корпачев, слушая меня, сочувственно кивал головою. На вопросы отвечал крайне предупредительно:

— Ко мне, ко мне, к кому же еще? Исключительно ко мне. И вот что я вам скажу: мы вам эту дверь охотно позволим перенести. Охотно!.. Только принесите нам разрешение районной строительной комиссии. Знаете, существует такая при исполкоме райсовета.

— А без разрешения — нельзя? Ведь дело-то чепуховое: по той же стене передвинуть на два метра дверь. И стена-то — не несущая: так, легкая переборка…

Корпачев развел руками с явным огорчением:

— Увы… Сие — не в моей власти. Может быть, на ваш взгляд это похоже на бюрократизм, но я человек здесь маленький, я не смею…

— Так, может, попросить начальника вашего управления? — предложил я.

Корпачев доверительно нагнулся ко мне и зашептал:

— Вот уж не советую! Нарветесь на отказ, и притом — на грубый отказ. Управляющий у нас — человек жесткий. Некто Нифонтов. Мы еще кое-как с ним ладим. А на свежего посетителя он та-ак может рявкнуть… Сделайте лучше, как я советую. Одна бумажечка из стройкомиссии — и всё…

Поблагодарив, я направился к выходу. Старик швейцар спросил у меня:

— Ну что, Медович наш куда тебя погнал?

— Почему погнал? Обещал сделать. Вот только я принесу бумажку из строительной комиссии…

Швейцар покрутил носом и ухмыльнулся:

— Походишь ты теперь по разным комиссиям…

Я вышел на улицу с некоторой тревогой. Однако в строительную комиссию мне пришлось зайти всего два раза и нужную бумагу мне выдали. С торжеством принес я ее Корпачеву.