Читаем Цветочная романтика (СИ) полностью

Саске ещё и ещё раз прокручивает в голове произошедшее и все равно приходит к одному и тому же выводу. Проверку придется пройти. А ещё доказать, что старший омега ошибается по поводу Учиха. Что Учиха - это не что-то наподобие диагноза. Что за единой фамилией сокрыта индивидуальность каждого члена клана. Да, с подобным он сталкивается впервые.

Останавливается у дома. Машинально первой пропускает в подъезд омегу. Не обращает внимания на удивленный трепет её омежьей черты. Просто помогает донести тяжелые сумки до квартиры. Кивает в ответ на слова благодарности и снова думает. Ведь это просто не укладывается в его голове. Достает ключи и тыкает в замок, не понимая, почему тот не поддается. Чтобы омега и настолько равнодушна к альфе Учиха.

- Нет, моему уму это непостижимо, - переступает порог, небрежно сбрасывает ботинки и упрямо топчет по коридору в гостиную. – Я не самоуверен, но и от омеги мне по лицу раньше не прилетало, причем, что самое обидное, сущность с ней полностью солидарна.

- Так, может, все-таки заслужено?

- Нет, конечно же! – возмущается, оборачиваясь. – Я уверен, что это было сделано с сугубо профилактической целью! Мол, на будущее, ведь мало ли что!

- Отец-омега твоего цветка? – участливо предполагает Итачи, прислоняется плечом к дверному косяку и складывает руки на груди, придирчиво рассматривая его подпорчено-породистое лицо.

- Нет, старший брат, - Саске осматривается озадачено, наконец, понимая, что, в целом, не так. – Итачи, какого демона Бездны я делаю у тебя дома?!

- Сам заинтригован, знаешь ли, - хмыкает, отталкивается от стены и направляется к бару. – Выпьешь?

- Безусловно, - он стягивает сковывающий его, словно те же цепи, пиджак и бросает его на спинку дивана, присаживаясь. – И льда, аники, положи, - добавляет, кривясь, - а то синяк будет на пол-лица.

- А цветок твой что? – спрашивает необъяснимо-участливо, без уже привычной, въедливой улыбки. Кажется, даже беспокойно. – Не отверг?

- Нет. Спасибо, - берет и стакан, и завернутый в тканую салфетку лед, прикладывает к пылающей скуле и шипит. – Но и там не все так просто.

- Ну, у нас впереди вся ночь, - Итачи пожимает плечами и присаживается рядом. – И полная бутылка первоклассного скотча.

- И то правда, - брат выглядит… домашним. Никакой, уже привычной, рабочей надменности, никакой клановой демонстративности, никакого сущностного барьера. Просто Итачи. Как когда-то. Когда между ним не было всех этих условностей… Условностей, которые они создали для себя сами.

- Глупо… – выдыхают одновременно. Смотрят друг на друга пристально. Несколько секунд. Словно пытаются рассмотреть те изменения, которые с ними произошли за эти годы. Смотрят и не видят. Они по-прежнему две половинки одного целого. А после смеются. Оба. Салютируют друг другу и делают по глотку. Какими, оказывается, легкими и понимающими могут быть братские отношения, когда не думаешь о всякой ерунде, вроде судьбы, предначертанной Предками.

- Но прежде я хотел спросить, - чуть морщится и перекладывает лед другой, ещё не подтаявшей стороной. – А у нашего Предка, Десятого, были крылья? Я сотню раз видел его изображения, но крыльев на них точно не было, - пожимает плечами, но не пытается выдать потребность за праздное любопытство. – А я, знаешь ли, аники, уверен, что крыльям положено быть, - внутренним взором смотрит в сосредоточие собственной сущности. Ничего не изменилось. Кожистые руки-крылья по-прежнему широко распахнуты за вполне реальным обликом его сущности.

- Крыльев не было, - Итачи отвечает уверенно и тут же, единым жестом, пресекает его попытку возразить. – Но, Саске, каждый из нас рано или поздно осознает, что для совершенства нет предела.

- Но нужен толчок, - продолжает, кивая собственным мыслям. – Некий стимул, без которого этого осознания не будет.

- Само собой, - Итачи с ним согласен. Впервые за последние несколько лет. А ещё он читает между строк. На уже подзабытом, сущностном уровне. По связи их с братом сущностей-близнецов. Когда-нибудь он сможет увидеть облик сущности Итачи.

- Отцу точно не стоит знать об этом, - выдыхает, осушая стакан залпом.

- И Микото-сан, - Саске в ответ качает головой. Они с братом сами разберутся… с этими странностями. Ведь причина в Наруто. И теперь уже Итачи соглашается с ним.

- Расскажи о своем цветке, - предлагает дельно, подливая скотч. - И о его брате, - Саске кивает. Итачи не из тех альф, которые просто так будут интересоваться незнакомой ему омегой.

========== О занавесе первого свидания. ==========

- Сильно досталось от брата? – сегодня он забирает Наруто прямо из колледжа. Останавливается чуть поодаль, чтобы не светить свою дорогую машину. Ни к чему им косые взгляды и всякого рода сплетни. Сущность, ожидаемо, против. Она не понимает всех этих людских условностей. Но их понимает Саске и ей ничего не остается, как только раздраженно шуметь крыльями и демонстративно игнорировать своего носителя. А ещё говорят, что сущности Предков перерождаются, чтобы накапливать опыт.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза