Цветок греха

– Хочешь получить совет? – спросил он немного погодя.

Она безнадежно всплеснула руками.

– Черт его знает. Кто тут мне поможет?

– И все же. Знаешь что? Попробуй составить список. Раздели пополам лист бумаги и справа перечисли то, к чему возвращаешься, а слева – что оставляешь. Можно, конечно, сделать это мысленно, но лучше, если напишешь. Будет наглядней.

– Ты предлагаешь какой-то канцелярский способ, – сказала она в раздумье. – Но что-то в этом есть. Спасибо, попробую.

– Счет я пришлю тебе позже.

Она рассмеялась и хлопнула его по плечу.

– Ты славный парень!

Он наклонился и поцеловал ее в висок.

– От такой же слышу.

Глава 22

Шаннон была в восторге от филиала Всемирной галереи в Эннистимоне, графство Клер. Внешним видом галерея напоминала английский помещичий дом и окружена была великолепным садом, к которому Брианна приложила руку, но больше в качестве советчика и дизайнера. Немало машин стояло возле здания, и это говорило о том, что галерея не пустует без посетителей.

– Сюда два раза приезжал президент Ирландии, – с гордостью сказал Мерфи, обращаясь к Шаннон. – Купил одну из работ Мегги. В захолустье, выходит, тоже можно работать и иметь свои радости.

– Наверное, – кисло согласилась Шаннон. Она понимала, как ей казалось, подспудный смысл слов Мерфи, но не была расположена спорить.

– Ну, как тебе? – оживленно спросила Мегги, и Шаннон была рада, что избавлена от разговора с Мерфи. На какое-то время.

– Прекрасное здание, – охотно похвалила она. – Не хуже, чем в Дублине или Нью-Йорке.

– Здесь у Рогана теперь родной дом, – просто сказала Мегги.

Шаннон была удивлена несвойственной ее собеседнице сентиментальностью.

Когда же они вошли внутрь, Шаннон поняла, почему Мегги именно так сказала о галерее. Тут действительно был дом – уютный, обставленный со вкусом и любовью. Картины и скульптуры не нарушали этого впечатления, а, наоборот, усиливали его.

В главном зале были развешаны в основном карандашные портреты – всевозможные изображения лиц, фигур и настроений, характерных для мужчин и женщин Ирландии. Богатая портретная галерея!

За большим залом, в первой гостиной, разместились акварели. Здесь же стояли необычные по цвету и форме стеклянные скульптуры Мегги.

И повсюду – живые цветы. Множество цветов.

Шаннон вздрогнула, увидев на одной из стен свою картину. Это был акварельный портрет Брианны.

– Мне так приятно, что он висит здесь, – услышала она голос самой Брианны и не сразу поняла, о чем идет речь.

Мегги подошла поближе, ведя за руку упирающегося Лайама.

– Сначала Роган хотел выставить только твои «Камни», – объясняла она. – Но потом решил показать все три картины. Пускай смотрят и знают, что осенью у этого художника будет здесь целая выставка. Он уже начал делать тебе рекламу, понимаешь это? А что касается «Камней», на них уже поступило предложение. Роган не говорил тебе?

– Предложение? Нет. Кто-то хочет купить?

– Ну да, а что же еще? Предложили две тысячи фунтов. Или три, не помню. Что ты так на меня смотришь, Шаннон? Только Роган хочет двойную цену.

– Двойную? – Она чуть не поперхнулась. – Ты шутишь?

– Он очень жадный, мой Роган, когда расстается со своими экспонатами. – Мегги сопроводила эти слова улыбкой. – Я ему всегда говорю, что он слишком завышает цену, а он предлагает мне каждый раз спорить, что продаст за ту, которую назначил, и я всегда проигрываю.

Шаннон лихорадочно переводила в уме ирландские фунты в доллары, и полученная сумма казалась ей совершенно немыслимой. Она еще ни разу в жизни не продавала свои картины, только дарила. Но, помимо удивления, она испытывала и смешанное с ним чувство негодования: было неприятно оценивать плоды своего творчества в денежных знаках.

Мегги увела Лайама по его неотложным делам, а Мерфи, слышавший разговор о картине, постарался подбодрить Шаннон успокаивающим тоном:

– Когда я продавал своего годовика, я говорю о лошади, у меня тоже кошки скребли на душе. Ведь он же был мой, выращенный вот этими руками. – Он ухмыльнулся. – Я стоял рядом, когда его мать ожеребилась и когда он только начал сосать молоко. Выгуливал его, кормил, лечил. И вот продал, потому что этого требует мой бизнес. Но сердце у меня ноет до сих пор.

– Я ничего никогда не продавала, – с раздражением сказала Шаннон. – Не люблю и не умею. Дарить – дарила.

Господи, почему она так отвратительно с ним разговаривает? Кто дал ей право? Получается, даже намекает на недавний свой подарок? Тьфу, как нехорошо!

– Прости, – Шаннон постаралась загладить резкость, – что говорю таким тоном. Сама не знаю, что со мной сегодня.

Как ни в чем не бывало Мерфи делился новостями:

– Тебе наверняка интересно узнать: Грей предупредил Рогана, что, если тот продаст кому-нибудь портрет Брианны, он лично сдерет с него шкуру.

Шаннон не могла сдержать улыбки.

– С Рогана, – засмеялась она, – или с покупателя?

– С обоих.

Оба развеселились, им стало немного легче. Потом Шаннон заявила:

– Роган никому не продаст этот портрет.

– Отчего же?

– Оттого что я подарю его Грею.

– Умница! Только говори тише, а то Роган может подслушать.

И они опять рассмеялись.