Цветок мака

Мне почему-то вспомнилось удивление Джансу при моих словах об отсутствии у меня обязанностей. Дед действительно работает с утра до ночи, почти не оставляя себе времени на отдых, а мы с папой ему и не помогаем совсем. Я впервые подумал о том, что он ведь не так уж и молод, и ему должно быть довольно тяжело нести такую нагрузку, которая становилась еще тяжелее от того, что разделить ее было не с кем.

— Ты хоть просмотри описания, — недовольно продолжил дед. — Все же люди старались, столько документов пересмотрели, в Магическую Академию запросы посылали.

— Я посмотрю, — твердо ответил я. — В свободное время. Все равно дело это небыстрое, да и трудно совместить в одной девушке все нужные нашей семье черты.

— Нашей семье в твоей будущей жене только одна черта необходима, — проворчал он.

— Какая? — заинтересовался я.

— Наличие мозгов. Остальное для королевской семьи не столь существенно.

Намек был более чем прозрачен, но я дедову обиду прекрасно понимал и поэтому отнесся с некоторым снисхождением к его словам.

— Так ты даже мои мозги использовать не хочешь, — улыбнулся я ему. — А они в твоем полном распоряжении до обеда.

— А что только до обеда?

— У меня просто дела в городе срочные образовались, — пояснил я.

Да, дом — это намного срочнее, чем список этих дворяночек. А в него же Джансу заселить сразу не получится — там еще ремонт делать. И сад такой неухоженный, но все равно милый. Я опять вспомнил прошедшую ночь и заулыбался от нахлынувшего чувства счастья.

— Срочные дела, говоришь? Ты же уверял, что эта будет последней? — попытался меня поддеть дед.

— Так я от своих слов и не отказываюсь, — небрежно бросил я. — Так мы будем работать, или нет?

— Будем, — одобрительно сказал он. — Просто меня удивило, что ты даже посмотреть на девушек не захотел.

— А что на них смотреть? — отмахнулся я. — Все они одинаковые.

Кроме Джансу. Вот она совсем другая. Мысли устремились в сторону постоялого двора, мне так захотелось сжать ее в объятиях, убедиться, что она есть, а вовсе не пригрезилась мне. От мечтаний меня оторвало ехидное покашливание, и дальше я уже пытался не отвлекаться от этих бесконечных цифр на листах бумаги, которые упорно складывались то в ее глаза, то в улыбку, но совсем не хотели складываться в нужную итоговую сумму. Так я и промучился до обеда. Но все же некоторые несоответствия удалось найти, так что время провел с пользой, да и дед доволен остался.

Еще не выходя из дворца, я активировал свой артефакт, изменяющий внешность, незачем привлекать к моей девушке лишнее внимание. Казалось, все вокруг так же счастливы, как и я — люди улыбались, солнечные лучи играли с тут и там возникающими тенями, даже вылезший из подвала черный кот проводил меня одобрительным взглядом. Правда, на постоялом дворе выяснилось, что Джансу как ушла поутру, так до сих пор и не возвращалась, но я решил подождать ее в комнате. Надеюсь, что ожидание будет недолгим — не люблю есть в одиночестве. Я задумался, не заказать ли доставку обеда наверх, но потом с сожалением отказался от этой идеи — ведь к приходу девушки все могло остыть, а кормить ее холодным не хотелось. Нет, мы с ней спустимся вниз, я сяду напротив и буду смотреть в ее глаза, наполненные тайной. Смотреть и желать, чтобы ночь пришла как можно скорее. Я плюхнулся на кровать и прикрыл глаза. Постельное белье слабо, но пахло ею и мной. Нами. И это было прекрасно. Монеты, разбросанные по одеялу, мешали расслабиться. Долго лежать я не смог, вскочил и начал расхаживать по тому небольшому пространству, что оставалось свободным от мебели. Записку я заметил не сразу. Когда увидел, восхитился сначала тем, что Джансу обо мне все же подумала. Потом — тем, какой у нее красивый почерк — ровный, чуть угловатый и без этих завитушечек, что вошли в моду в последнее время, он казался образцом каллиграфии и скорее подходил высокопоставленному чиновнику, чем бедной орочьей девушке. Смутные подозрения зашевелились в моей душе, но я тут же забыл обо всем, когда понял, что именно написано на этом листке бумаги. Мне сухо сообщали, что вещи ее я могу оставить себе в уплату за услуги, оказанные ночью. От такого оскорбления перед глазами все померкло на какое-то время, и сознание затопила черная ярость, требующая своего выхода. Я хотел найти ее немедленно и высказать все, что я о ней думаю, всунуть ей ее мешок и распрощаться навсегда. Не хотела со мной быть, могла бы сказать прямо, а не разбрасываться оскорблениями. Я себе никогда такого не позволял, даже с теми особами, кто этого явно заслуживал.