Цветок на скале

— Он странный и пугает меня…

— Чем? Я слышала, что его очень хвалят на Западе. Не припомню такого, чтобы человека, виновного в стольких смертях, простили, да ещё и так быстро. Пройдоха Дарбор, похоже, его усыновил.

Тай тихонько рассмеялась:

— Кого он только не усыновлял! Большое сердце у гнома. Хотя, Чёрных Палачей среди них ещё не было.

— Ты уходишь от ответа, дорогая.

— Ухожу… Он слишком идеальный, словно сотворён для меня. Не смотря на всё.

Теперь пришёл черед ведьмы смеяться:

— Ну, это как раз естественно. Истинную пару иначе, наверное, и ощущать нельзя. Вы и правда сотворены друг для друга.

— Он может лгать, Гарда. В истории бывали такие случаи. Я же лгала ему? Я не могу оценивать его правильно. Не могу доверять себе!

— Тут тебе никто не помощник. Придётся разбираться самой. Что настораживает тебя?

Гарда кружила и кружила её. Но с каждым разом всё ближе подводила к самому главному. Сейчас Тай было некуда уже отступить и она призналась:

— Гарда! Он признался мне в любви!

— Это нормально…

— Ты не понимаешь! Он произнёс наше признание в любви! То, древнее! Полную формулу! Откуда они могли знать? Это ведь одна из священных тайн!

— Почему ты говоришь "они"?

— Я имею ввиду Дормер, Тайную Канцелярию, всех их! Что, если они получили доступ к нашим тайнам?

— А что он сказал тебе?

— Что эти слова звучали у него в сердце все шесть лет.

Гарда как-то скорбно посмотрела на дочь:

— Воспитание Ланеля и прочих сделало тебя, дитя мое, параноиком! Почему бы просто не поверить ему?

— Потому, что это звучит дико! Гораздо правдоподобнее версия с предательством.

— Как это ты ещё удержалась от того, чтобы не вынести признание в любви бедного парня на обсуждение Малого Совета?! Они бы ему там быстро и диагноз, и приговор выписали! — издевается ведьма. — Почему ты веришь в магию, чудеса, что описаны в старых книгах и не можешь поверить, что это происходит в твоей жизни?

Гарда надолго замолчала, а потом заговорила своим "ведьмовским" голосом:

— Многое складывается и становится понятным. Ваша просто феноменальная тяга к друг другу, сила этого притяжения, то, что вы не способны переключиться ещё на кого-то. Поправь меня, если я ошибаюсь, но он ведь тоже не сумел создать ни с кем даже подобие отношений?

Гарда даже не ждала подтверждения своим словам. Глубоко задумалась, а потом выдала глубоким вибрирующим голосом:

— Старые души вновь нашедшие друг друга! Не знаю, сможешь ли ты уклониться, в таком случае…

— Бред! Какая ещё любовь сквозь века? — вспылила Тай. Безопаснее было кричать и возмущаться, чем думать о самой возможности.

Гарда, однако, уже переменившая свой тон и вид, насмешливо блеснула на неё глазами:

— И что? Поверить в то, что твоя мать ждала твоего отца, чтобы вместе уйти на Круг Перерождений, ты можешь. А то, что твоя душа может кого-то помнить или то, что этот воин может помнить то, что уже говорил тебе когда-то — это бред? Нет, дорогая! Жизнь удивительна. Чего в ней только не бывает…

Гарда обняла Тай так крепко, что дыхание той прервалось, резко отпустила, но нежно обхватила лицо девушки ладонями и, глядя ей в глаза, проникновенно произнесла:

— Не бойся, дитя мое. Выбирай и будь спокойна. Даже если ты выберешь его и, даже если это закончится плохо для вас обоих, мы выживем. Мы устоим перед Дормером. Ты свободна. И должна такой оставаться, чтобы исполнить предназначенное тебе…

* * *

Тай вышла на наполненный весельем двор замка. Сплясала. Уклонилась от Малха, который пытался увлечь её куда-то для разговора. Нашла глазами Грая, который обняв какую-то девушку, плясал в центре круга танцующих.

Она тоже встала в этот круг, когда какой-то эльф в маске подхватил её и почти что потащил прочь от танцующих. Назойливый поклонник? Тай уже собралась было возмутиться, когда нащупала очень знакомые шрамы, уходящие вверх по руке, под манжетой рубашки. Они к этому времени уже достигли кромки деревьев сада.

— Лариди! Ну и к чему этот спектакль?

— Как к чему? — начальник Тайной Канцелярии стащил маску и встряхнул кудрями. — Все видели, что ты ушла с поклонником и не будут тебя искать. А мы отправимся работать!

— Сегодня? Да с чего бы это?

— С того, моя леди, что я милосерден. Я же вижу, как тебе тяжело. У тебя всегда была эта особенность: замирать, уединяться, пока ты не придёшь к хотя бы зачаткам определенности по какому-то вопросу. Сейчас вопрос важный и сложный. Соответственно и степень твоего дискомфорта крайне высокая. А я — само милосердие, моя княгиня! Потому мы и идём сейчас в мою вотчину.